Сколько длятся полвека?
Шрифт:
Но одно — воевать по карте, другое — в горах или на дорогах, после дождя превращающихся в жидкое месиво.
Фронт заявил о себе прежде, чем начали рваться снаряды. И посвист пуль напомнил давний осенний день, Никитские ворота, гибель Василия… Далекий покуда фронт начался встречными солдатами. Они брели понурые, небритые. Беглецы, дезертиры. Кое у кого потемневшие бинты с запекшейся кровью.
Когда группа поравнялась с автомашиной, Вальтер поднялся навстречу. Его начальнический вид не произвел на бойцов впечатления.
Там,
— Салюд, камарадас!
Не отозвались.
Он развел руки, останавливая людей.
— Постарайтесь меня понять. Кто переведет с французского?
— Ну? — одиноко и неприветливо отозвалась толпа.
— Я и мои солдаты приехали издалека вместе с вами драться против фашистов, бить их. Мои солдаты подойдут в ближайшие часы и помогут вам.
— Мы не ели двое суток. Не видим командиров.
— Еду получите только на передовой. С вашими командирами я еще не знаком. Надеюсь, и вы и я их вскоре увидим.
Часть людей повернула назад. Остальные продолжали путь.
Монторо удерживала колонна анархистов. Ее командир, рослый, седоголовый, с черно–красным галстуком, повязанным на смуглой шее, приветливо пригласил Вальтера на верхний этаж замка, откуда он руководил своими милисианос.
Просторная комната с потолком, сходящимся на конус, к окну придвинут стол с телефонным аппаратом, с бутылками и биноклями. Вокруг — кресла, под балдахином — кровать. Прочный благоустроенный быт. Незадача: с наблюдательного пункта просматривался восточный склон горы, а передовая — на западном.
— Не беда! — воскликнул командир, — Прорвутся к Монторо — будут у меня, как на ладони.
Пока что? Пока — безразлично. Монторо — генерал может спать спокойно — никогда не сдадут. Лучше смерть, чем отступление.
Дезертиры? А видана ли война без дезертиров? Раз в неделю расстреливать троих, пятерых мерзавцев — в остальных пробудится гордость.
Командир взлохматил пятерней седые волосы, возбужденными шагами мерил комнату. Само предположение о сдаче Монторо для него оскорбительно, невероятно.
Это был, по первому впечатлению, смелый и темпераментный человек, не имевший представления о военном искусстве. Единственное, чего добился Вальтер, — позвонили кому–то по телефону — узнал имена испанских командиров, сражавшихся обок: Галан и Мартинес Картон.
Вопрос о численности противника вконец удивил седоголового командира. Он бьет и будет бить фашистов безотносительно к их числу.
Вальтер, уже объехав город, окраины, удостоверился: ни препятствий, ни заранее подготовленных огневых позиций, никаких укреплений.
Смуглое живое лицо командира отражало недоуменную сосредоточенность. Чего от него хочет лысый генерал, расстеливший на столе свою простышо–карту с разноцветными линиями
Беседа оборачивалась бесцельной тратой времени за стаканом терпкого — дубовый бочонок стоял тут же — вина. Вальтер сунул карту в планшет. Командир–анархист горячо прощался. Он был счастлив познакомиться с генералом… Многозначительно подмигнув, добавил: русским генералом.
— Я — поляк. Эль поляко.
— Не имеет значения, — пламенно заверил командир, — поляк, русский, немец, испанец. После всеобщей либертарной революции не будет наций и государств…
Далекие перспективы он видел яснее близких.
Вальтер досадливо крутил стек. Хоть какие бы данные о противнике. Он попросил Хосе повторить маршрут по окраинам Монторо.
— Алек, — обернулся он к адъютанту, — берите двухверстку, блокнот. Записывайте и отмечайте: здесь баррикаду, здесь подготовить эскарп… Хосе, тормоз.
Они въехали в прохладную тень нависшей над дорогой скалы.
— Мятежники будут последними болванами, когда не попытаются пустить сюда танки в обход Монторо. Мы — еще большими болванами, не преградив путь… Террасу взорвать. Пишите, Алек: попросить у генерала Посаса батальон фортификасионес [30], либо минно–подземный батальон… Тронулись. Хосе, не спешите. Сегодня ваша Карменсита, Хуанита будет спать без вас…
Стрельба со стороны Кордовы набирала отчетливость, все различимее винтовочное щелканье. Он знал это за собой: нарастает опасность — растет возбуждение.
Впереди на бугре, расставив ноги, маячил человек с биноклем. Вальтер издали узнал начальника артиллерии капитана Лгарда. Капитан не страшился пуль и не менял картинной позы.
— Алек, Хосе, машину в укрытие и — за мной.
Агард протянул генералу бинокль.
В глубине вражеской обороны взмывали, опадая, земляные всполохи.
— Прикажите приблизить огонь к переднему краю.
Агард крикнул сидевшему в окопчике телефонисту, тот передал на батарею.
Султаны приблизились.
— Еще доверните… Еще…
— Но наш батальон, мой генерал…
— До батальона добрых пятьсот метров.
Когда снаряды накрыли окопы мятежников, Вальтер удовлетворенно вернул бинокль начарту.
— Прыгайте в окоп… Бог мой! — изумился он, глядя на мужественных Хосе и Алека, — зачем я, старик, подвергаю опасности ваши юные жизни? На том свете с меня взыщут. А на этом… На этом вам придется временами подставлять свои юные, полные благих помыслов головы под пули…
Справа от дороги окапывалась англо–американская рота, слева — польская. Обе прибыли лишь вчера. Вальтер успел на бегу перекинуться с людьми из Варшавы, Лодзи, Кракова. Их появление — он сразу ощутил — что–то меняло в нем самом, в его положении командира интербригады. Что именно — он не взялся бы объяснить…