Сколько стоит человек. Тетрадь восьмая: Инородное тело
Шрифт:
Впервые видела я сразу семерых и, откровенно говоря, усомнилась, что это беглецы: полураздетые, изможденные…
Куда бежать из Норильска? Из Норильска, откуда бежать просто невозможно!
Знала я также, что Павел Евдокимович все такого рода вскрытия, которые должны были, по правде говоря, считаться судебно-медицинскими, сводил к простой формальности: доказательству того, что они были застрелены при попытке побега. Об этом я думала, когда садилась записывать протокол вскрытия.
Извини меня, мой брат-прозектор! Я неправильно оценила твою бледность. Ты понимал опасность. Ты боялся… Но ты оказался человеком. Притом мужественным. Человеком с большой буквы.
— Внешний
— Да ты бредишь, гад! Они все застрелены на бегу!
— Возможно… Если он продолжал бежать с раздробленным бедром, не останавливался и после второго ранения, которое само по себе смертельно. Затем он продолжал бежать… задом наперед, пока пуля, попавшая в лицо, его не остановила. Следы ожога — на лице…
Я записывала, вертясь, как черт на заутрене, и сажала кляксы от восхищения.
— Ты брось эти штучки, фашист! — хрипел старшина, поднося кулак к самому носу врача.
Тот побледнел еще больше, если только это вообще было возможно. Вид у него был совсем несчастный, но — решительный.
— Следующий… Входное отверстие — спереди, в правую сторону шеи… Висок проломлен твердым тупым предметом, должно быть, прикладом. Следующий… Огнестрельное, в лицо… Выходное — в затылке, размер шесть на десять сантиметров. Следующий… Два огнестрельных ранения в грудь, спереди; одно — сквозное, другое — пуля в позвоночнике. Следующий… Два огнестрельных ранения в живот, спереди… Грудная клетка в области сердца проломана: след каблука…
— Ну, постой же, гад! Твое место, фашистский подонок, с ними — вот в этой куче!
Слабое подобие улыбки слегка тронуло абсолютно бескровные губы. Не подымая глаз:
— Знаю! Но вскрытие, пожалуй, сделаю не я…
Ты пристыдил меня, бесстрашный ученик Гиппократа (или Зенона [30] , быть может?). Он знал, что ему, носящему клеймо 58-й статьи, пощады не будет. И — не дрогнул… Не тот храбр, кто не боится, а тот, кто, боясь, не гнется!
Я знала, что рано или поздно (скорее, рано, чем поздно) его доставят в морг. Но я его не узнаю: все доходяги, умирающие на общих работах, на одно лицо. А имени его я не знала…
30
Вероятно, Зенон из Элеи (около 490–430 до н. э.), древнегреческий философ, представитель элейской школы. Считается основателем диалектики как искусства постижения истины посредством спора или истолкования противоположных мнений. Известен знаменитыми парадоксами.
Радость, которой не очень легко радоваться
— Фрося! Ты знаешь новость? Доктор Мардна освобождается! — сказал Жуко Байтоков, вернувшись из ЦБЛ. — Вот радость-то какая! Четыре года ему скостили! Может — домой!
— Неужели! Вот счастье! Как он, должно быть, рад!
Я обрадовалась… Я должна была радоваться: «Счастье друзей — наше счастье». Но что такое, вообще-то, счастье?
Вечером, вернувшись в зону, я пошла в физкабинет. Я знала, что там обязательно найду Мардну.
Он был, как всегда, на своем
Я быстро вошла:
— Доктор, я так рада!..
Я говорила «рада», но, должно быть, от радости голос сорвался и глаза наполнились слезами. Я делала невероятные усилия, чтобы их сдержать, и вид у меня был растерянный…
Доктор Мардна быстро встал, обошел вокруг письменного стола, обнял меня одной рукой за плечо, другой — утер своим платком слезы и поцеловал меня в лоб. Первая, последняя… единственная ласка за все долгие годы, вплоть до того дня, когда меня поцеловала моя старушка. Но это было еще так бесконечно далеко!
Платок с вышитой монограммой «Л.Б.» он мне сунул в карман. Он и теперь у меня. Реликвия!
Это было 13 марта. Первого апреля 1947 года Мардна уехал к себе на родину, в Таллин. Вера Ивановна пыталась его удержать: лучше уехать, проработав немного на вольном положении, чем прямо из лагеря… Но он не послушался «голоса разума», и как ему пришлось впоследствии каяться! [31]
«Брак или партбилет?»
31
Л.Б.Мардна, работавший военным врачом в Таллине, в июне 1941 года был арестован и этапирован в Норильск. В 1947 году досрочно освобождён. В 1949 году выслан из Таллина на поселение в Красноярский край. Работал заведующим здравмедпунктом в деревне Берёзовка, потом — терапевтом в районной больнице. В 1954 году вернулся из ссылки. В 1957 году реабилитирован.
В старину «лесной рыцарь» спрашивал, направляя дуло мушкета на грудь путешественника: «Кошелек или жизнь?» Редко кто-либо сомневался, что жизнь дороже! И тот, кто ценою кошелька сохранял свою жизнь, не подвергался преследованию.
А что бывает, если… нет, не в лесу, а в парткоме ставят вопрос по тем же «лесным» законам: «Партбилет или семейное счастье?» В 1947 году на этот вопрос было нелегко и небезопасно отвечать, если человек не хотел растоптать душу любимого и вместе с тем боялся попасть в немилость.
О том, как не удалась семейная жизнь нашего начальника Веры Ивановны Грязневой, я уже упоминала: она году этак в сорок втором вышла замуж за врача Смирнова, осужденного в 1937 году, но реабилитированного в сорок первом (бывало и такое!). Его первая жена отреклась от него в печати (а такое бывало куда чаще!), однако после его реабилитации раскаялась: ее, дескать, вынудили отречься…
Вера Ивановна не обратилась к «суду Соломонову», чтобы, наподобие библейских мамаш, разделить мужа пополам. Она уступила его целиком, хотя была беременна. Так родился ее старший сын Женька.
Этим закончилась первая глава… За ней — глава вторая.
В лагпункте ЦБЛ жили не только медики, но и прочая «крепостная интеллигенция»: инженеры, артисты и другие. Они были «крепостными» все той же Веры Ивановны, но до какой-то степени находились на положении «оброчных»: принадлежали ей, а работали на стороне.
В этой зоне было двое Поповых, врач и инженер. гидролог. Оба из одного и того же этапа — с Соловков; оба — по отчеству Александровичи, и номера их личных дел сходные, как, например, 79036 и 79039. Только врач — Георгий Александрович, а инженер — Евгений Александрович. Статья и срок у обоих идентичны.