Сколько стоит любовь?
Шрифт:
– Я уже приказала своему юристу подать кассационную жалобу.
– Но, миссис Локнер, мы все равно должны осмотреть дом. Это решение еще никто не отменял.
– Пока это мой дом, никто не войдет в него без моего разрешения, – спокойно сказала Кристин.
От ее тонкой, затянутой в черное строгое платье фигурки веяло такой внутренней силой, что никто не решился ей перечить.
– Я настоятельно прошу вас покинуть территорию. Или в Америке уже не осталось никакого уважения к частной собственности?
– Мы
Кристин пожала плечами.
– У всех свои проблемы. Прощайте, господа, искренне надеюсь, что нам больше не придется встречаться.
Она развернулась и закрыла за собой дверь. Мужчины переглядывались, но никто не решался еще раз позвонить в дубовую дверь.
– В конце концов мы можем оценить дом и так, по документам!
Остальные согласно закивали головами и бросились к машинам. Вскоре перед особняком Бирнов не осталось ни души.
Кристин прислонилась спиной к двери и только сейчас почувствовала, что вспотела от нервного напряжения. У нее уже не оставалось сил даже на то, чтобы дойти до гостиной. Она отдала все этой маленькой стычке, которая, как сама Кристин прекрасно понимала, ничего не решает.
Я выиграла этот раунд, но все остальное безнадежно проигрываю. У меня нет денег, я не могу понять, как же образовалась задолженность в «Бирн корпорейтед», я не знаю, к кому мне бежать и у кого просить помощи. Ох, папа, как мне тебя не хватает!
Кристин почувствовала, что по ее щеке катится слеза, и сердито вытерла непрошеную влагу кулаком. Теперь она не может позволить себе плакать. Может быть, потом, когда все уладится…
А уладится ли? – подумала Кристин.
– Мам, что случилось? – тихо спросил Робби.
– Ничего страшного, сынок, – устало сказала она и прижала мальчика к себе. – Ничего страшного.
– Ты плачешь из-за того, что нам придется продать этот дом?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Кристин.
Она до сих пор ничего не рассказывала сыну, полагая, что мальчику, только что отметившему шестилетие, совсем необязательно знать о проблемах, которые не дают покоя его матери ни днем, ни ночью.
– Только взрослые думают, что дети ничего не слышат и не видят. – Робби пожал плечами. – Мам, не плачь! Подумаешь, дом! Главное, что мы с тобой вместе. Правда?
– Ты где-то слышал это? – Кристин с трудом улыбнулась. Сын очень любил повторять фразы, услышанные в фильмах или прочитанные в книгах. И почти всегда делал это удачно.
– Нет, это я сам придумал! – гордо сообщил Робби. – Но ведь я прав? Да, мам?
– Да, сынок, ты прав, – с трудом ответила Кристин, слезы душили ее.
– Тогда почему же ты плачешь?
– Мне так сложно отдать все это в чужие руки… Много лет твой дедушка мечтал о том, как ты станешь хозяином в этом доме. Как будешь управлять его компанией. Я плачу из-за того, что не знаю,
– Как же я могу не обращать на тебя внимания, когда ты плачешь? Дедушка всегда говорил м
– Не говори так! – сердито осадила его Кристин.
– Но так говорил дедушка! – упрямо сказал Робби. – Я просто повторил его слова.
Кристин лишь покачала головой. Иногда ей казалось, что дух ее отца каким-то странным образом переселился в сына. Уж слишком много похожих черт было в их характерах. Например, упрямство.
– Ладно, сынок, иди поиграй в сад.
– А ты не будешь плакать?
Кристин ласково улыбнулась ему.
– Не буду.
Робби сразу же повеселел и побежал на улицу. Кристин смотрела ему вслед, и только обещание, данное сыну, удерживало ее от рыданий.
Я подвела отца, подвела сына, как же мне восстановить все, что я разрушила? Ах, если бы я слушала отца и хоть немного внимания уделяла «Бирн корпорейтед»! Если бы я не вышла за Адама… Что теперь думать. Сделанного не воротишь. Сейчас у меня есть дела важнее посыпания головы пеплом.
Кристин вернулась в кабинет и вновь погрузилась в отчеты. Но она мучительно чувствовала, что ей не хватает знаний и навыков, чтобы разобраться в этом калейдоскопе цифр. И все же упрямо, шаг за шагом, она расшифровывала документацию «Бирн корпорейтед», пытаясь понять, где же ее отец совершил ошибку и как ее можно исправить.
Наконец Кристин разогнулась и потерла затекшую поясницу. Она с тоской посмотрела на горы бумаг, которые, казалось, не уменьшились, а, наоборот, выросли. Голова сама упала на руки, по щекам потекли слезы.
У меня всего-то две недели до аукциона! Я не успею просто прочитать все это, а уж придумать, как выбраться из западни, и подавно!
Черное отчаяние затапливало ее, и света не было нигде.
– Мисс… – тихо поскреблась в дверь старая экономка и няня, которую нанимала еще мать Кристин. Несмотря на семь лет замужества Кристин, она упрямо называла свою подопечную «мисс».
– Что случилось, миссис Эствей? – устало спросила Кристин.
– Пришел мистер Маккилдон и настоятельно просит о встрече с вами. Я сказала ему, что вы не принимаете посетителей, но он настаивает.
– Мистер Маккилдон? – Кристин мучительно пыталась вспомнить, где и когда слышала эту фамилию.
– Он говорит, что хочет поговорить с вами о делах вашего отца.
– Тогда пусть войдет!
Кристин надеялась, что этот нежданный гость поможет ей разобраться в делах. Она чувствовала, что готова принять помощь от первого встречного, лишь бы спасти бизнес отца.
Она достала пудреницу и попыталась припудрить покрасневшие веки, но Кристин слишком часто плакала в последнее время. Она махнула рукой, решив, что ее внешность сейчас не главное.