Сколько стоит любовь?
Шрифт:
– Тэлли?
– Тэлли Томпсон. Необыкновенная красавица. Но знаете, как трудно с молодежью. Они влюбляются, и все остальное перестает существовать. Конечно, я ее нисколько не виню. Такой красивый мужчина! И Тэлли было трудно уезжать, но остановить ее я не смогла. Вот почему все повисло в воздухе. Вы подумаете об этом, хорошо?
Сирена хотела попросить Бонни повторить все сначала. Но рядом стояла Герти и, широко улыбаясь, одобрительно кивала. Очевидно, Герти думала, что Сирена как нельзя лучше подходит… для чего? Для того, что хочет от нее директриса.
– Когда? –
– О! – Бонни замахала руками и заулыбалась, но старалась избежать взгляда Сирены. – До него еще почти четыре недели.
Надо было ему сказать.
Эта мысль эхом звучала в голове Сирены, но Грейндж мог появиться в любую минуту, и ей надо было сосредоточиться на пироге с мясом и картофельном пюре.
Она в десятый раз проверила, не подгорает ли пирог, потом подошла к окошку, выходившему на автостанцию дяди Гэллама. Они с Герти предлагали ей остановиться у них, но три последних дня она провела в маленькой квартирке над станцией – ей хотелось собраться с мыслями. Сегодня была пятница, и она радовалась, что, когда приедет Грейндж, они смогут побыть наедине друг с другом.
Ее старания, кажется, не пропали даром: машина Грейнджа уже стояла под окном, а он вынимал чемодан из багажника. Вот он идет к лестнице, освещенный неоновым светом вывески, которую дядя Гэллам никогда не выключал. Шел снег, крупные снежинки кружились в воздухе. Грейндж остановился и запрокинул голову. Сирена улыбнулась, увидев, что он пытается поймать снежинку на язык, а когда он помахал ей рукой, ее улыбка стала еще шире.
Грейндж входил в дом.
– Я уж боялся, что не выберусь из города, – объявил он с порога. – Все забито транспортом. Никогда не думал, что в пятницу все начинают так рано разъезжаться.
Сирена стояла посреди комнаты, а ее сердце билось, как будто внутри ее звучал тяжелый рок. На Грейндже была его любимая одежда – старая трикотажная футболка и джинсы, в которых он выглядел просто великолепно.
– Я не знала, сумеешь ли ты так рано освободиться, – пробормотала Сирена непослушными губами.
Он бросил на пол чемодан и выпрямился, не сводя с нее глаз.
– Ничто не могло бы меня остановить.
Сирена поверила. Не говоря ни слова в ответ, она подошла к нему.
– Мне тебя так не хватало. – Он не обнял ее, а ласково взял ее лицо в ладони. – Я скучал по тебе.
– А я… я скучала по тебе.
Потом они сидели на кушетке и ели обед, который стал казаться совершенно ненужным, как только он поцеловал ее. Сирена, одетая в ночную рубашку, старалась сосредоточиться на том, что он говорил, но все ее тело еще переживало чудесные мгновения любви. Грейндж рассказывал, что работал в банке по восемнадцать часов и все еще не наверстал упущенного.
– Хорошо еще, что я принадлежу к начальству, – говорил он. – Иначе мне пришлось бы искать другую работу. А кому я нужен?
– Ты же так не думаешь. – Сирена наблюдала за его движениями, нисколько не удивляясь, что это ее так завораживает. – Я же знаю. Ты – мечта любого
– Вряд ли. – Он пожал плечами. – Не знаю, что со мной происходит. Может быть, дело в том, что мне гораздо больше хочется быть здесь, а не работать.
От этих слов по спине Сирены побежали мурашки.
– Тебе действительно больше хочется быть здесь?
– Да. В доме стало так пусто без тебя.
Сирена сделала вид, что сейчас подтолкнет его локтем в бок. Вместо того чтобы отпрянуть в сторону, он наклонился к ней, держа тарелку на коленях, приглашая ответить на призыв полуоткрытых губ. Она с готовностью согласилась. Сколько бы они ни целовались, она чувствовала, что не может пресытиться.
Однако в конце концов у нее заболела спина, и пришлось высвободиться из объятий. Когда Грейндж спросил, как она развлекалась в Сноу-Сити, она начала рассказывать, что нашла один прелестный домик с видом на город. Грейндж продолжал есть.
– Он мне понравился, и я его купила.
Грейндж медленно отставил свою тарелку на кофейный столик. Потом взял тарелку у нее и поставил туда же.
– Ты купила дом?
– Сделка еще не завершена. Еще надо оформлять кое-какие документы, но поскольку я плачу наличными, их не так уж много.
– А как насчет термитной инспекции? Ты уверена, что там не применялись краски на свинцовой основе? Достаточно ли надежна теплоизоляция?
Сирена не подписала ни единой бумаги, пока не была проведена полная инспекция дома. Она могла довольно небрежно относиться к некоторым своим делам, но это дело было Важным, с большой буквы.
– Грейндж, это же мой дом, мне и решать. И если я ошибусь, то мне и расплачиваться.
– Может быть. А может быть, и нет.
Что с ним такое? Она-то думала, что он обрадуется, когда узнает, что она решила пустить здесь корни. Мама обрадовалась. Удивилась, но обрадовалась.
– Я не обязана перед тобой отчитываться. – Она отошла к окну. Снег перестал. Чары развеялись, и за окном не было ничего, кроме холодной темной ночи.
Ей было холодно.
– Я и не требовал, чтобы ты отчитывалась.
Что-то в его тоне заставило Сирену отвернуться от окна. Он стоял неподвижно. И все же, как и всегда в его присутствии, Сирена ощущала, что ее непреодолимо тянет к нему.
– Прозвучало это именно так.
– Правда? Тогда прости. Ты права. Я не имею никакого права вмешиваться в твои дела.
Имеешь, потому что, узнав тебя, я стала по-другому относиться к жизни.
– Прости меня, – как эхо повторила она, подошла и снова села на кушетку с ним рядом. – Я не должна была огрызаться. Это просто… Думаю, я пока еще не привыкла к мысли, что покупаю дом. Мне придется продать что-нибудь еще, чтобы заплатить за него.
– Так вот что тебя беспокоит? Что ты расстанешься еще с одной вещью из коллекции. – Он так хорошо ее знал. Сирена кивнула. Он привлек ее к себе и стал ласково поглаживать по плечу. – Я хотел бы посмотреть на этот дом, – тихо произнес он, так тихо, что она еле различила слова. – Может быть, завтра, после того, как я поговорю с дядей и тетей.