Сколько стоит мечта?

Лав Дарья

На следующий день я посетила иммиграционное бюро, где, выстояв очередь, состоящую в основном из китайцев и корейцев, набрала целую папку различных анкет и со всем этим отправилась к адвокату, предварительно договорившись с ним о встрече. Шел дождь. Он встретил меня у самой станции метро, так как я не смогла с его слов самостоятельно найти его офис, и, окинув меня снисходительным взглядом, говорящим:

«Ну что с тебя взять, «гайджин» и есть «гайджин» — ни манер, ни воспитания», протянул мне зонтик, который, словно заранее зная, что у меня его не будет, захватил с собой из офиса. Первый прием, а точнее консультация, была бесплатной, каждая последующая встреча подразумевала почасовую оплату и, надо сказать, ощутимую для моего кармана, поэтому я попыталась максимально использовать преимущества первой встречи и задать сразу все интересующие меня вопросы. В итоге выяснилось, что единственным приемлемым для меня вариантом было заключение контракта с какой-либо японской организацией сроком на

один год, где мне нужно было бы работать в соответствии с выделенным мне расписанием, а в свободное от работы время я могла бы работать и в клубе, при этом легально находясь в стране по рабочей визе. По удачному стечению обстоятельств одному его знакомому, владельцу языковой школы, как раз требовался преподаватель на неполный рабочий день, чтобы обучать японских детей базовому английскому. Оплата предлагалась более чем скромная, но зато он был готов подписать этот самый контракт, который был мне так необходим. Мы оговорили стоимость его услуг и всю последовательность процесса. После я взяла один день на принятие решения. Поскольку Япония — это не та страна, где могут обмануть клиента недобросовестным и неправомерным путем, за этот аспект я не переживала. Взвесив все за и против, просчитав, во сколько мне обойдутся услуги адвоката, оплата жилья и насколько сложно будет совмещать дневную работу с вечерней, я все же решила рискнуть. В тот самый момент, как я пришла к внутреннему соглашению с собой о своих дальнейших действиях, земля в буквальном смысле поплыла у меня под ногами. Следующие несколько секунд вся мебель в холле гостиницы стала плавно раскачиваться из стороны в сторону и люстры от этих плавных толчков слегка зазвенели. Люди же, наоборот, замерли и замолчали, кто-то нагнулся и присел, кто-то пытался устоять ровно. Через мгновение все закончилось, и все спокойно разошлись по своим делам. Я подошла к стойке регистрации, чтобы поинтересоваться, что это только что произошло.

Я: — Что это сейчас было?

Р: — А, не беспокойтесь пожалуйста, это небольшие подземные толчки, ничего серьезного.

Я: — То есть вы хотите сказать — землетрясение?

Р: — Ну, можно и так сказать. Но вы не переживайте, это случается, никакой опасности нет. Эпицентр далеко на севере, до нас это точно не дойдет.

И действительно, служащий отеля говорил об этом с такой искренней улыбкой, как будто я только что увидела маленького паучка, а приняла его за динозавра. Да и, судя по реакции остальных, можно было вообще предположить, что мне все померещилось. Ну раз так, то мне даже стало забавно, ведь теперь в копилку пережитых приключений и эмоций можно смело записать свое первое и, как мне думалось, последнее, самое настоящее землетрясение.

Я: — Пап, представляешь, сегодня было землетрясение!

П: — Наверное, это знак, что пора домой.

Я: — Да ладно тебе, это такая ерунда, слегка пол под ногами пошатнулся и все. И чего его все так боятся?

П: — Ну, вообще-то, есть причины.

Я: — В общем, я решила заключить контракт с языковой школой, созвонилась с адвокатом, завтра у меня собеседование после обеда.

П: — Пересмотру не подлежит?

Я: — Ну, пап, столько лет ведь знакомы…

П: — Понял. Тогда удачи.

На следующий день, а именно 11 марта 2011, несмотря на то что все вроде бы шло по плану, с самого утра у меня было какое-то тревожное предчувствие. Списав это на волнение перед предстоящим собеседованием, решила прилечь отдохнуть и незаметно для себя уснула. Тот миг, от которого я проснулась, сложно забыть, как, собственно, и представить. Резким и сильным толчком меня выбросило из кровати и, словно мячик, швырнуло на пол, предварительно ударив о письменный стол, как будто для того, чтобы уж окончательно проснулась. Последующие толчки были такой силы, что все мои попытки хотя бы встать на ноги ни к чему не приводили, я все равно оказывалась на полу. Это было уже не плавное покачивание, словно на рельсах в поезде, и не потряхивание, как в самолете при турбулентности, это были резкие, хаотичные рывки, при которых я могла только сравнить себя с бельем, находящимся в барабане стиральной машины в режиме отжима. В такие моменты не испытываешь страха, он куда-то вытесняется каким-то животным инстинктом самосохранения, мысли становятся чище и четче, развивая при этом скорость света в голове. Максимально быстро одевшись в полулежачем положении, я добралась до сейфа, достала один только паспорт и пристроила его во внутренний карман, чтобы он не выпал. Это было продиктовано мыслью: «Так меня быстрее найдут и опознают, если окажусь под обломками». Помимо этого в голове крутились мысли: «Только бы не оказаться под обломками живой, только бы умереть быстро и не больно, только бы не остаться инвалидом». В это время стены в номере начали звучно трещать и будто отделяться друг от друга, появились трещины, и посыпалась штукатурка. Я находилась на 14-м этаже и знала, что чем выше, тем больше амплитуда, а значит, и выше риск того, что все развалится. Выбравшись из комнаты, я обнаружила, что во всем коридоре кроме меня еще есть два человека: уборщица номеров и девушка азиатской внешности лет 16-ти. Вдоль коридора сами по себе ездили тележки с моющими средствами, летали чьи-то сумки

и хлопали двери. Я инстинктивно присоединилась к схватившимся за дверные проемы присутствующим, мне показалось, им виднее, как вести себя в подобных ситуациях, да и куда бежать, когда трясет всю страну, а с другой стороны, не болтаться же вместе с тележками по коридору.

Никто из нас не проронил ни слова, но взгляд выражал тогда гораздо больше: безысходность, полное бессилие перед стихией и растерянность. В то же время в глазах горничной читалась еще некая обреченность и готовность с покорностью принять любой исход, а в глазах девочки — страх и какая-то внутренняя борьба. Мы стояли молча, под звуки трескающихся стен, они уставились на меня, а я на них. Мысли продолжали проноситься в голове: «Ну как же глупо так умереть! Не успела даже подписать контракт!.. Да какой к черту контракт?! Даже с папой не попрощалась. Действительно, замечательная идея — умотать на край света, чтобы оттуда со всеми попрощаться и погибнуть в эпицентре землетрясения. И неужели последнее, что я увижу, — это глаза какой-то незнакомой азиатской девочки, которая сейчас на меня вылупилась? Они ведь у нее даже не «рыбьи», как у европейцев».

Через некоторое время все замерло и завопила какая-то сирена, нас по запасной лестнице вывели в холл. В холле уже было полно народу, оказывается, что в здании находиться во время подземных толчков безопаснее, чем на улице, так как они построены по специальным технологиям и весьма сейсмоустойчивы, поэтому все, кто находился в этот момент поблизости, укрылись в ближайших зданиях.

Толчки еще продолжались, но они были гораздо слабее, люди даже уже не обращали внимания на покачивающиеся люстры и располагались по всему периметру довольно просторного холла гостиницы.

Надо отметить, что паники совсем не было, никто не шумел, не кричал и не толкался, все старались не мешать друг другу, рассаживаясь на полу, на ступеньках. Тут же образовалась вполне организованная очередь к телефонным автоматам, которые в такой экстренной ситуации сделали абсолютно бесплатными для всех. Люди терпеливо дожидались, пока каждый сообщит своим близким, где он находится и что с ним все в порядке. По телевизору транслировали страшные кадры разрушенных районов, цунами и затопленного аэропорта. На момент обучения японскому языку я не планировала оказаться в такой ситуации, поэтому не делала акцента на изучение таких слов, как цунами, пожары, землетрясения, атомные электростанции, радиация и т. д., поэтому я мало что понимала из новостей. Я присела на диван рядом со стойкой регистрации и, потеряв ощущение времени, просидела так, вероятно, довольно долго, потому как, когда ко мне подошла девушка метрдотель, я обратила внимание, что уже стемнело.

Она присела передо мной на колени и успокаивающим тоном заговорила так, будто извиняется за то, что случилось чуть ли не по ее вине.

Д.: — Здравствуйте, вы, наверное, очень переволновались, тем более что вы одна, так как проживаете в одноместном номере. В данный момент небезопасно возвращаться в номер, но если вам что-нибудь оттуда нужно, наш человек поднимется туда и принесет, вы можете объяснить ему, что именно.

Я: — А ему разве не опасно подниматься?

Д: — Ну что вы, это его работа, он будет только рад.

Я: — Да нет, спасибо, мне ничего не нужно.

Д: — Тогда вы, наверное, проголодались, если вам чего-нибудь захочется, пройдите в ресторан и можете за счет отеля выбрать и заказать себе ужин.

Я: — Спасибо, конечно, но мне ничего не хочется. А что там с цунами?

Д: — Да вы не переживайте, это далеко от нас, на севере страны.

Я: — Кажется, я вчера уже это слышала.

Д: — Если что-нибудь понадобится, будем рады помочь и просим извинить за доставленные неудобства.

Наконец я пришла в себя, в холле уже готовились к массовому ночлегу, транспортное сообщение не работало, что вообще было граничащим с фантастикой событием для точной и дотошной во всем Японии.

В независимости от того, кого и где застало это бедствие, люди оставались на ночь. Я ненадолго вышла на улицу, подышать воздухом. Осознание серьезности всего происходящего в виде обломков, которые как ни в чем не бывало прибирали рабочие, трещин на дорогах и поврежденных автомобилей не укладывалось с тем, насколько спокойно и выдержанно это воспринималось жителями. На больших цифровых экранах по всему городу передавали последние новости, люди, останавливаясь, спокойно смотрели их, изредка переговариваясь между собой, в продуктовых магазинах пустели полки, но при этом в них строго соблюдалась организованная очередь. Ни у кого и в мыслях не было паниковать. Я вернулась в отель, постояльцам уже разрешили подняться в номера. Нужно было позвонить домой, но у меня никак не получалось собраться с духом. Мне казалось, что это может быть последним звонком, а прощаться я не люблю и не умею. Постоянно расшатывало и без того подорванную нервную систему непрекращающееся покачивание стен, звук предупреждающей сирены и кадры плавающих домов вперемешку с автомобилями и самолетами. Нужно было выбираться. Мысль о том, чтобы все-таки остаться и переждать, окончательно умерла где-то глубоко во мне вместе с уже кажущимся мифическим контрактом. Я вновь обратилась к стойке регистрации, которая ни на минуту не прекращала своей работы.