Сколько стоит рекорд

Раевский Борис Маркович

— И вообще, — добавил Кирилл. — Впятером там делать нечего. Сфотографировать «теток», сделать обмеры — работа всего на час для двоих. Так что, у кого нервочки, вполне может вернуться…

Старик пристально посмотрел на него, даже шрам на шее побелел. Видимо, хотел сказать что-то резкое, но сдержался.

И снова пятеро зашагали песчаной тропой.

Впереди шли Мотя-Котя. Котя был коротышка, ниже Симочки, и это очень огорчало его. Он даже старался по возможности не стоять рядом с длинным Кириллом. Был Котя застенчив и молчалив.

Его друг Мотя шутил, что, будь справедлива поговорка: «молчание — золото», Котя давно уже стал бы Рокфеллером.

Сам Мотя был тоже невысок, но, в противоположность Коте, весьма речист. На все упреки он усмехался: «А я и за себя, и за Котю».

Был он добродушен и любил мурлыкать одну и ту же милую песенку:

В лесу родилась елочка,

В лесу она росла…

И сейчас Мотя-Котя шли впереди. Мотя что-то говорил. Котя изредка молча кивал.

…Когда фляги пусты — пить особенно хочется. И хотя недавно никто даже не думал о воде, теперь, когда выяснилось, что ее нет, все вдруг остро ощутили жажду. С каждым километром она жгла сильней.

Но вслух никто о воде не вспоминал. Словно в той детской игре: «да» и «нет» не говорите, «черное» и «белое» не покупайте…

Симочка старалась отвлечься, оживленно спорила с Кириллом о концертах Имы Сумак, о кинофильме «Ночи Кабирии», о том, могут ли быть здесь «каменные бабы», или это просто вымысел местных жителей. Кирилл ведь был известный «бабник». Так в шутку называли его друзья, потому что он опубликовал уж две статьи о «каменных бабах» в Сибири.

— Да, странно, — сказал Кирилл. — Обычно изваяния находятся возле рек. А тут — в песках…

Он покачал головой. Голова Кирилла походила на негатив: лицо черное, загорелое, а волосы русые, к тому же выгоревшие.

Километра через три устроили привал. Солнце жгло так яростно, так люто, — казалось, прожигало до костей. Воткнув в песок несколько колышков, Старик укрепил брезент. Тени получилось мало. Только головы умещались, ноги и тела вылезали на солнцепек.

Долго лежали, подняв ноги на вещевые мешки, потом поели: консервы, галеты, сыр. Кирилл достал из кармашка рюкзака две размякшие, похожие на какое-то коричневое тесто плитки шоколада и, разделив на пять частей, предложил всем.

Старик отрицательно мотнул головой.

— Не рекомендую, — сухо сказал он. — Еще больше захочется пить…

— Зато калории, — возразила Симочка и откусила вязкий уголок от тающего в руках шоколада.

Кирилл поглядел на нее и тоже откусил кусок коричневого теста.

Вскоре все задремали: последним — Старик. Спал он беспокойно, вздрагивал, что-то бормотал, казалось, и во сне его мучает тревога.

Сопел, ворочался, наконец, встал.

Разбудил всех. Молча дергал каждого за ногу.

Зной уже погас. Так хотелось еще полежать в холодке. Но Старик вскинул на спину рюкзак и стоял, насупив

широкие, косматые брови.

Надо было идти. До «баб», судя по рассказам старожилов, еще километров пять. Успеть бы заснять их, а темнеет в этих местах рано и как-то внезапно, стремительно.

Шли цепочкой. Старик впереди.

— Торопится, — указывая на него глазами, шепнула Симочка Кириллу. — Начитался, как в пустынях умирали от жажды…

Но отставать от Старика им, молодым, было неловко, и все удлиняли шаг. Старик словно на веревке тянул их за собой.

О воде никто не говорил. Симочка все время ощущала во рту приторную сладость. То и дело облизывала зубы и небо. Но язык был сухой. Сладковатый привкус шоколада не исчезал.

«А старик-то был прав», — это еще больше злило Симочку.

Миновали отлогий, широкий холм, своей удивительно правильной формой напоминающий шатер. Местные жители, объясняя дорогу, говорили: от этого холма до «каменных баб» километра три — четыре.

Все взбодрились, ускорили шаг. Уже близко!

Собственно говоря, «каменные бабы» вовсе не входили в первоначальные планы экспедиции. Отряд приехал для раскопок древних захоронений. Но местные жители настойчиво повторяли, что всего в семидесяти километрах от лагеря высятся два огромных, грубо обтесанных камня, напоминающих человеческие фигуры. Кто из археологов удержится от соблазна?

А вдруг это в самом деле неизвестные «каменные бабы»?

Те, которые уже обнаружены в Монголии, в Туве, на Алтае и в других местах, Те самые «каменные бабы», вырубленные много сотен лет назад, о которых сейчас столько спорят ученые?

Начало уже смеркаться. Теперь «каменные бабы», если они существуют, были уже где-то совсем рядом, вероятно, чуть восточнее.

Но тьма все сгущалась. Развели костер, вспороли банки с консервами. Хоть и проголодались, жевали вяло: сухой кусок застревал в горле.

Потом каждый подержал над губами перевернутую флягу.

— Не облиться бы! — сказал Мотя, постукивая ладонью по донышку.

— Один стаканчик мне оставь! — поддержал смешливый тон Котя.

— Сырая вода — источник инфекций, — заявил Кирилл. — Пью только кипяченую.

Все считали необходимым шутить. Но каждый жадно ждал хоть малюсенького глотка. Однако — ни капли…

Старик сидел в сторонке, фляга в брезентовом чехле висела у него на боку. Он не открывал ее, не тряс над губами.

«А нет ли у него там?» — вдруг мелькнуло у Симочки.

За весь путь она только раз видела, как Старик пил. Может, сохранил воду и втайне бережет ее? Чтобы не делиться со всеми…

После дневного пекла особенно ощущался ночной холод. Ничего теплого у археологов не было. Подстелили брезент. Симочке уступили место в центре, поближе к костру. Старик лег с самого края. Мотя-Котя устроились с другого края, тесно прижавшись друг к другу и оставив между собой и Симочкой пустое место.

Ясно — для Кирилла.