Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
— Тогда слава Святым Древним, что мы решили уехать! За стены за нами никто не вышел, это точно. Неприятное ощущение пропало сразу после ворот.
— Разумеется, — спокойно кивнул Винкер, — зачем гонять коней, дорога-то только одна. И ведет она в Ильс. Свернуть мы никуда не сможем, если, конечно, у нас нет намерения утопнуть в здешних болотах.
— Что ты имеешь в виду? — снова насторожилась Алета.
— Только то, что если мы кому-то нужны, то в Иле нас и перехватят.
— Но ведь зеркала не работают?!
— Зеркала — для богатых, —
Словно подтверждая его догадку, со стороны оставленного города показались две точки. Они быстро приближались и скоро превратились в двух сизарей. Алета проводила глазами птиц, которые с деловым видом махали крыльями, удаляясь в том же направлении, куда вела дорога.
— И что теперь делать? — растерянно спросила она.
— Нам — ехать, лошадям — везти. — В светло-зеленых глазах отразилась такая гамма чувств: от желания броситься в объятия своего спутника и спрятаться там от всего мира, до немедленной готовности порвать его на ленты за дурацкие шуточки, что Винкер не выдержал и рассмеялся. — Не переживай раньше времени, Алета. То, что за нами следят, это скорее хорошо, чем плохо. Я-то ломал голову, как найти здесь союзников, а они нас, кажется, сами нашли.
Нам ненормально везет, графиня Шайро-Туан. Но, может быть, это потому, что боги тоже неравнодушны к очень красивым девушкам?
— Ты же не веришь в богов, — вспомнила она.
— Не верю. Глупо верить в то, про что точно знаешь — оно есть и у него свои цели и планы. Наши молитвы и наши проклятья действуют на него совершенно одинаково — никак. Это просто сила. А вот такое ненормальное везение — это всего лишь совпадение ее планов с нашими. Скорее всего — временное. Полагаться на него глупо, пугаться этого — еще глупее.
— И что с ним делать?
— Пользоваться, пока дают. Подарок — это же хорошо, разве нет?
Солнце поднялось высоко и пригревало ощутимо, не смотря на то, что в этой части империи климат всегда был довольно суровым. Но теплые шерстяные рясы, как ни странно, отлично грели.
Хотя — чего странного? Монахи же странствуют в них до самых снегов, собирая милостыню для обители и ничего, не мерзнут.
Ближе к вечеру Марк начал выглядывать что-то в густой листве окружавшего тропу редколесья.
— Разбойники? — шепотом спросила девушка.
— Ни души на милю, больше у меня импульс не бьет. Просто пора привал устраивать.
— Пора, — согласно кивнула она. Каждая мышца ныла и просила об отдыхе. Ездить верхом Алета умела, как и каждая благородная девушка, но короткая верховая прогулка по городу или вдоль побережья — и полноценный дневной переход это вещи немножко разные.
Спина ныла, запах лошади въелся в одежду и кожу, а еще — хотелось пить. Фляга, которую передал Марк, уже давно опустела.
Небольшая продолговатая полянка в лесу, в окружении берез, сосен и кустов боярышника, показалась, как ответ на молитвы. В лесочке деловито
Алета со стоном повалилась на траву.
— Надо бы лошадей спутать. Справишься?
— Ох… Одну коротенькую клепсидру, — протянула она, — вот только умру, восстану из небытия — и сразу же сделаю. Можно? — жалобный взгляд мог растрогать и камень… Но Винкер оказался крепче.
— Нельзя. Вставай, Алета, пошевелись немного, иначе утром на лошадь не сядешь. Походи чуть-чуть, разомнись. Я в лес за сушняком.
Проклиная все на свете, и все остальное тоже, Алета поднялась, сначала на четвереньки, а потом на ноги. Лошади смотрели на нее с легкой иронией: "Кто тут, собственно, кого вез?"
— Да, вот такая, — огрызнулась графиня, — нежный цветок. К нагрузкам не приучена. И попа, между прочим, болит от седла. И лицо обгорело. А еще я хочу пить, есть и помереть, желательно без мук. Можно в любом порядке…
Если Алета и преувеличивала свои муки, то совсем немного.
Впрочем, скоро все волшебно изменилось. Лошади оказались расседланы, вытерты и спутаны, чтобы не убрели в лес волкам на поживу, на поляне был аккуратно срезан дерн и горел небольшой костерок, а на палочках жарились кусочки хлеба и колбасок, исходя таким аппетитным ароматом, что девушка нетерпеливо сглатывала слюну.
Чтобы не сидеть на голой земле, Марк сотворил невидимую, но ощутимую… воздушную перину? Она была невероятно мягкой и девушка с превеликим трудом удерживала спину прямой, а плечи — ровными. "Воздух" провоцировал совсем на другое…
Марк ненадолго отвлекся, и нетерпеливая Алета цапнула колбаску сначала руками, а потом и зубами.
— Ай! — из глаз брызнули злые слезы, и они стали еще злее, когда она заметила, что Винкер очень старается не рассмеяться. — Горячо!
— Конечно. Я ж их на костре жарил, а не на леднике.
— Не смешно, между прочим, — но ей уже самой хотелось смеяться, — я голодная! Что? Да, я не умею есть руками.
— Госпожа моя, руками умеют есть все, — подбодрил Винкер, — это четырнадцать вилок и четырнадцать ножей нужно осваивать, а две руки даны нам с рождения, а, значит, инструмент вполне удобный, и ты им владеешь. Попробуй — и поймешь, что так даже вкуснее.
Алета махнула рукой на перепачканные жиром пальцы и сунула колбаску в рот, отчего сразу стала похожа на белочку.
— А откуда ты знаешь, что столовых приборов четырнадцать? — поинтересовалась она, справившись с непривычной едой. — Извини, если я бестактна, то ты же вроде говорил, что не аристократ.
— У нас были уроки этикета. Я их ненавидел. Потом осознал, что они полезны и стал даже дополнительно учиться… правда, так и не полюбил.
— Почему? То есть, почему не полюбил, понятно, сама их терпеть не могу — занудство! А чем полезны и чему тут можно учиться дополнительно? Я и с основных-то сбегала купаться.