Сколько живёт любовь?
Шрифт:
— Сладкая моя, — принялся он её целовать. — Но когда ты поняла о ней всё?
— Почти сразу. Многие, если не сказать почти все, пользовались услугами фронтовых подруг, но косточки перемывали только тебе. Насторожило, что на Курской дуге с особым жаром и упорством дама взялась за тебя. Молодая, зная что у тебя семья и ты её не оставишь… Зачем ей это. А когда она, при нашем появлении с Адой на фронте, ухватилась за сюрприз с ребёнком и не уехала, а торчала на фронте, моё предположение переросло в уверенность. Овечкой там и не пахло. Подумала:
— Великий стратег, — наморщил он лоб. — Мне не сказала, прикидываясь тихой мышкой, вела свои бои. Полководец, — покрыв поцелуями её зардевшееся лицо, улыбнулся виновато он.
— Должна же была я за годы, проведённые с тобой рядом, хоть каким-то военным премудростям научиться. Спи лучше, хочешь я тебе колыбельную спою…
Он всегда был за. Почувствовав, как ослабла хватка его рук, и ровное дыхание известило о сне, она высвободилась, соскользнув с кровати, накинула халат и, сунув ноги в тапочки подошла к выключателю. Выключив потолочную люстру, уменьшила освещение настенных светильников. И ещё раз наклонившись над ним и поправив одеяло, отправилась на кухню, где наверняка ждала Ада. Так и было. Отец был для неё всем. Под ногами скрипнул паркет. Она оглянулась. Оклика не последовало. Костя не проснулся.
— Мам, что там? — поднялась навстречу дочь.
— "Воробушек" жаждет встречи.
Ада звякнула вилкой о нож.
— Что этот "матрас" ещё от него хочет? Замуж же сгоняла, ещё ребёнка родила… Не понимаю.
Юлия усадила её на место.
— Не торопи события. Она только начинает хотеть.
Дочь не сдерживаясь постучала зажатыми в руке приборами по столу:
— Мерзавка. Как ты думаешь, что это будет?
— Не знаю. Может, помощь нужна. Мало ли что, это же ребёнок… Ниточка за которую всегда можно потянуть. Да с его-то совестливостью.
— Вот именно. Другие послали "свою фронтовую необходимость" с последним салютом туда, откуда их и призвали. И сидят они там не кукуют, а эта задолбала.
— Ладно тебе шуметь. Переживём.
— Вот-вот… От них одни неприятности. Серова вон сказки сочиняет… На какие свидания он к ней бегал? У памятника?! Чего уж не у мавзолея? Сплетни как осиный рой по Москве кружат. Какой-то актёр их видел…
Юлия улыбнулась. Значит, всё же Валентина по-женски отыгралась за своё поражение на Косте. Но если б было по — другому, то это была бы уже не она. Потрясающая женщина!
— Адуся. Она не сделала нам ничего плохого. Просто в ней оттянулась обиженная женщина, пошалила воспользовавшись случаем. Реальная встреча была, но в другом месте. Она о ней промолчала. Значит умеет, когда надо язык держать за зубами. Мы с папой там были вместе. Естественно, по делу.
— Разбаловала ты его, потакаешь во всём.
— А как же, — обняла она дочь. — Я его безумно люблю. Должен же он иметь хоть маленькие вольности.
— Хватит ему и военных лет, оттянулся как хотел. Пусть посидит в консервной банке с закрученной крышкой — законсервированный, —
Юлия опять приласкала дочь и засмеялась.
— Ты сурова с ним.
Ада прильнула, но тут же схватилась:
— Ой! Мам, к тебе там пришли, я к отцу в кабинет проводила.
— Кто? — удивилась Юлия поздним гостям.
— Увидишь, — загадочно улыбнулась дочь.
По загадочной улыбке Ады не определишь. Любит она загадки. Пробежала на одном дыхании по коридору. Волнуясь толкнула дверь. Вошла и обмерла, на встречу ей поднялась Нина. Настоящий дар небес. Она появилась опять в наихудший момент её жизни. Они, глотая слёзы, обнялись.
— Какими судьбами? — принялась с жаром тормошить подругу Юлия. — И опять когда я в дерьме.
— Всякими. Давай о тебе раз такой напряг. Я сгораю от любопытства. Моё подождёт. У тебя семья. А мы один плюс один.
На Юлию при появлении Нины нахлынуло такое облегчение, что она чуть не разрёвелась и чтоб не захлебнуться слезами принялась выговариваться.
— А, всё тоже. На моём горизонте сегодня опять нарисовался "воробушек". Костю напичкала лекарствами. Спит.
Нина развернулась всем корпусом, глаза её пылали.
— И что эта зараза хочет?
— Пока не понятно, но думаю, будет попытка узаконить дочь. — Оглянувшись на дверь, тихо проговорила Юлия.
Голова дёрнулась и подбородок Нины взлетел вверх.
— О, как! И он согласился? А дулю с маком она не хочет.
— Он нет. Но я уговорила. — С чувством правоты и уверенности ответила Юлия.
Нина от неожиданности застыла портретом.
— С ума сошла… Юлия, зачем? — отмерев взревела в удивлении подруга.
Она молча, в раздумье какое-то время смотрела на неё. Оно конечно, сторонний наблюдатель имеет преимущество перед непосредственным участником, он видит ситуацию под другим углом. Возможно Нина и права, но Юлия не хочет рисковать нервами и здоровьем Кости. И она вздохнув говорит:
— У нас уже были по её милости неприятности. Пойми, она понимает, что бороться за него нет смысла, замуж сбегала и ещё ребёнка родила, кто ей поверит. А вот потрепать нервы в угоду сторонней силе и вытянуть из него полезного для себя, почему бы и нет. Поверь, за это дама пойдёт на всё. Она получила неплохое место и получит ещё повышение… Да и так додумывается до таких трюков, что стыдно и смешно рассказать… И заметь всё это под маской тихой, несчастной, незаслуженно обиженной, обделённой судьбой женщины. Такая себе киска… Мяу-мяу…
Нина вздохнула и расправила платье на коленях.
— Выходит, много он ей в пылу страсти вытряс из души.
Юлия развела руками.
— Много, немного, но есть. Война. Расслабился. Не остерегался. Решил, что важнее войны и победы ничего нет. Думал, она его любит, к тому же, такое месиво изменит людей, жизнь, всё… Пока Хрущёв у власти, лучше не рисковать. Костя им там с Ватутиным в паре советовал, поправлял. Они игнорировали, сами с усами, и угробили море людей… В общем…