Сколково. Хронотуризм - 2
Шрифт:
Динамо-машина. Если покрутить ручку, то на катушке внутри коробки образуется постоянный электрический ток, а если вдавить внутрь поршень, ток пойдет по проводу, кстати, вот и он, тянется по обрыву вниз, и подорвет запал. Все готово уже, значит? Ну да, правильно. Перед таким важным поездом ведь по рельсам могут обходчики пройти. Свежие раскопки-прикопки наверняка заметят, тем более вон и солнце уже начинает золотить верхушки гор, а если все уже зарыто и снежком припорошено…
Выкурив в рукав по самокрутке, партизаны стали разбредаться по гребню, укладываясь в заранее присмотренные или выкопанные гнезда. Тем, кто догадался
Расчет их был прост и понятен. Взорвать рельсы так, чтоб большая часть солдат охраны оказалась отрезанной в тоннеле, остальных и выбегающих перестрелять. Выгрузить золота, сколько унесут, и раствориться в окружающей натуре, пока оставшиеся в живых не обошли простреливаемый насквозь тоннель по льду. Пространство озера открыто на много километров, тут один пулеметчик вполне способен сдержать хоть роту, хоть две. Теоретически. На самом деле Андрей даже не смог бы сейчас с уверенностью сказать, сколько в роте солдат. Даже нынешней российской. А тем более – чехословацкой столетней давности.
До оставшихся в углублении партизан донесся крик. Зосим Саввич вздрогнул, близоруко щурясь, стал вглядываться в косогор. Остальные последовали его примеру.
Парень, отправленный наблюдать за поездом, орал что-то, с такого расстояния неразборчивое. Правой рукой он размахивал в воздухе, а левой указывал вниз. Куда-то за хребет, в котором был прорыт тоннель.
– Твою ж мать, – первым опомнился командир.
Расталкивая других партизан, он бросился к адской машинке и стал остервенело крутить динамо.
– Давай я, быстрей получится, – влез Амвросий.
– За пленным следи, – отмахнулся Зосим и сильней налег на ручку.
«Поезд идет, – сообразил Андрей, заметив поднимающиеся вверх клубы дыма. – Да близко совсем. Уже стук колес на рельсах слышен. Не рассчитали что-то братья-партизаны». Командир бросил ручку динамо и со всей силы вдавил в коробочку поршень.
Ничего не произошло – видимо, скопившегося заряда было недостаточно для запала. Он закрутил ручку снова. Андрей даже позлорадствовал немного. Если заряд не сработает, 200 тонн золота протекут мимо пальцев незадачливого грабителя.
Наконец командир решил, что хватит, и опять прицелился вдавить рычаг. Но замер, вглядываясь за край. Остальные последовали его примеру. Из тоннеля выехала небольшая дрезина. Шла она ходко, давала километров сорок в час, а то и все пятьдесят. В задней части четыре человека в зимних шинелях путейцев энергично качали ручку, приводящую тележку в движение. Они старались, как черти, видимо, «золотой поезд» шел с немалой скоростью. На передней скамейке, обложенной мешками с песком, сидели трое солдат в чехословацкой форме, укутанных поверх шинелешек кто во что горазд, с винтовками на изготовку. Они напряжено вглядывались в косогор. Видимо, услышали крики дозорного, но не поняли, в чем дело. Вроде не заметили. Проехали мимо.
Паровозный гудок прорвался сквозь тоннель, клекотом птичьей стаи разлетелся по округе. Видимо, машинист дал его перед самым въездом. Пора?
Командир опять вдавил поршень. Ничего. Крутанул пару раз ручку
Паровоз снова дал еще один гудок, уже на выходе из тоннеля.
Командир вдавил поршень. Что-то щелкнуло в коробочке. На склоне, прямо посередине, вырос столб земли, чуть подкрашенный снизу алым пламенем. Земля под ногами вздрогнула. Огромная глыба с хрустом отломилась от склона и покатилась вниз, увлекая за собой потоки мелких камешков, вырывая деревья. Ударила показавшийся из тоннеля поезд под кабину машиниста. Опрокинула.
Многотонная железная махина, разогнанная паром километров до пятидесяти в час, ласточкой спорхнула с путей, с треском проломила метровый лед, как яичную скорлупу. Нырнула касаткой, таща за собой мотающиеся из стороны в сторону вагоны. Над поверхностью поднялся огромный столб воды вперемешку с ледяным крошевом – похоже, пробило котел. Над местом катастрофы атомным грибом поднялось облако пара, в котором один за другим исчезали глухие грузовые и добротные пассажирские вагоны. Лязг железа сливался с криками умирающих людей. Радужные пятна машинного масла на поверхности воды смешались с кровью. На путях осталось последних три или четыре вагона. Первый развернуло поперек рельсов, и он притерся торцами к каменным стенкам, перегородив тоннель. С лязгом оборвалась сцепка, отрезая возможность спастись тем, кто находился в последних вагонах.
«Господи, – подумал Андрей и понял, что больше в голове нет никаких мыслей. – Господи!» Партизаны тоже замерли, молча наблюдая страшную картину смерти и разрушения. Мертвая тишина повисла и над проделанной составом полыньей.
В уцелевшем вагоне открылась дверь. На полотно спрыгнул человек. Он был в офицерских сапогах и наброшенном на плечи кителе с золотыми погонами. Но в кальсонах. Шатаясь и мотая головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей вату, он уставился на темную воду, которая шутя поглотила целый поезд, и надгробиями сходящиеся над ним льдины. Перекрестился. Еще несколько человек вылезли следом, одеты они были кое-как и кто во что успел. Многие с трудом держались на ногах. Наверное, контузило, поскидывало с полок, когда вагон тащило по тоннелю, бросая от стены к стене.
Казалось, масштаб трагедии, осознание хрупкости человеческого тела перед силами природы и его же собственными изобретениями сплотил, уравнял и тех, кто стоял на полотне, и тех, кто смотрел на них в прорези прицелов.
Первым стряхнул с себя оцепенение пулеметчик. Длинная очередь перечеркнула полотно, опрокинула офицера, перерубила пополам стоящего рядом солдата и хищно рванулась за третьим, скорее всего бывалым фронтовиком, у которого ноги оказались сообразительней головы. Настигла. Повалила. Распластала.
Амвросий вскинул берданку и нажал на спуск. Другого офицера, замершего на ступеньках уцелевшего вагона, когда началась стрельба, отбросило в открытый тамбур, на белой рубахе под расстегнутым кителем стало расплываться алое пятно. Откинулся назад солдат, прижавшийся лбом к стеклу – посмотреть, что происходит. Осколки посыпались на голову пробегающего под окном, согнувшегося в три погибели чеха. Но порезы затылка и шеи недолго были его самой большой проблемой. Зацепившись ногой за ногу, он упал лицом в щебень, сраженный неизвестно чьей пулей.