Скользящие души, или Сказки Шварцвальда
Шрифт:
— Виктория, давайте присядем.
Пациентка усмехнулась, чувствуя замешательство врача.
— Да, проходите, располагайтесь в кресле. Зря волнуетесь, в это время в коридоре никого нет. Лаборатория закрыта. Дежурная медсестра сплетничает в процедурном.
Виктория прилегла на диван, Маша устроилась в кресле напротив. Пациентка с кошачьей грацией потянулась. Китайский шелк соскользнул со стройных бедер. Чертовски привлекательно соскользнул!
— Их было немало в самом начале, отец настаивал на обследовании. Я делала вид, что слушаюсь родителя, хотя давно знала, в чем мое предназначение. Все заумные психотерапевтические
— И в чем ваше предназначение, Виктория?
Ответ прозвучал молниеносно и сухо, словно выстрел.
— Я медиум. Проводник между мирами.
«А я Мария-Тереза, в таком случае!» — подумала Маша, подыскивая аргументы для продолжения беседы.
— Никакая не Мария-Тереза, вот и нет! Царской крови в вас ни капли. А имя Маленькая Птичка приклеилось, не оторвешь, — поддразнила ее Виктория.
«Что происходит???»
— Мысли некоторых людей настолько очевидны, — Виктория, запахнув шелка, повернулась набок, вытянула ногу на подлокотник дивана. Томной грацией она напоминала избалованную абиссинскую кошку. — Неужели вы не встречались с таинственным и неизведанным? Неужели все просто и понятно? Подчинено рефлексам?
Перешагнув порог этой палаты, вы попали в другой мир. Мир, созданный мною. Я позволила этому произойти. Понимаю стремление коллектива во главе с Ипполитовым излечить меня, но это невозможно априори, я здорова. Просто я должна быть здесь, больница — самое безопасное место. Здесь он меня не найдет… если я сама этого не захочу.
— Кто не найдет?
Слова вылетели непроизвольно. Произнеся их, Маша ужаснулась: не так, ох не так надо вести беседу. Куда подевался ее профессионализм? Это же самый главный вопрос, который следовало задать исподволь, осторожно…
Виктория мгновенно сменила позу, вытянулась в струнку на краешке дивана. Она побледнела и заметно осунулась. Удивительное дело: куда подевалась хулиганка-кошка? На ее месте сидел испуганный ребенок.
— Его имя Гай. Полное — Гай Фердинанд Лэндол.
Скользящие души. Ведьма из Текстильщиков
Почему 11 сентября — самый тяжелый день для Ирины? Почему именно сегодня на нее накатывает ненавистное чувство собственной никчемности и бездарности? Поездка к сестре все усугубила. Еще сильнее пролегла между ними пропасть, становясь бескрайней. Пропасть между даром и ремеслом, между избранностью и особенностью, между истинным знанием и талантливой имитацией. И самое обидное, что во всех сравнениях Ирина занимает вторую, обреченную позицию. Она — самоуверенное ничтожество, лишь играющее роль успешного, способного импровизировать хомо сапиенса.
Одиночество все туже плетет сети, затягивает в свою воронку.
Все началось после смерти матери. Девочкам тогда было по пять лет. Отец исправно исполнял родительский долг вплоть до их пубертата. Не пропадал ночами, не приводил в дом чужих женщин. Когда же сестрам исполнилось тринадцать, он позволил себе все изменить, поселив в их пятикомнатной «сталинке» странную особу — бледную тощую даму, затянутую в ситец с накрахмаленным колючим воротником. Он представил ее «хорошим человеком и второй мамой». Дама растянула пергаментную кожу на щеках, присела на корточки и протянула руки-веточки.
Удивлению девочек
— Бледная моль заселилась к нам ненадолго.
Ирина удивленно взглянула на нее и успокоилась, предвкушая, как они отомстят отцу-предателю и насолят самозванке, решившей заменить им самое дорогое.
Так Виктория нашла первую жертву для усовершенствования своего дара. Она изощренно, изо дня в день, изводила мачеху, которая не пыталась найти общий язык с девочками, за что и страдала. Спрятанные очки или ключи от квартиры были невинными шутками, разогревающими интерес хихикающих проказниц. Пересоленный чай или переслащенный суп — опять-таки разминкой.
В первом акте возмездия выступали со скрипом открывающиеся дверцы кухонного гарнитура и падающая на пол посуда. Второй акт исполняли ковровые дорожки, путающиеся под ногами бледной Антонины Степановны, Тонечки, как ее называл жалкий предатель.
А сколько восторга вызвало развешанное во дворе белье, плотно обмотавшее тщедушное тело! Пронзительный визг Тонечки всполошил весь двор. Мачеха безуспешно боролась с влажными простынями, заковавшими ее в непроницаемый кокон. Она извивалась в нем как мерзкая личинка!
С того самого дня, как безликая дама попросила себя называть мамой, она подписала себе приговор, приводимый в исполнение не только днем, но и ночью. Мачехе не было покоя ни минуты, при свете солнца ее преследовали четыре пары хитрых глаз, а стоило сомкнуть веки, как начинались кошмары. Их предварял скрежет зубов, тихие протяжные стоны и, наконец, долгожданный испуганный вопль, заглушающий детский смех.
Но, что удивительно, Тонечка сносила все мучения с ангельским терпением, поэтому девочкам она скоро наскучила. Они просто перестали ее замечать. С возрастом у них появились другие развлечения.
Вика и Ира были похожи друг на друга как две капли воды, имели одинаковый рост, цвет волос и глаз. С неукоснительной точностью и тщательностью подбирали себе одинаковые платья, завязывали хвосты и начесывали челки.
Различить девочек с первого раза могла разве что мама. Только она замечала особый, вечно блуждающий по углам взгляд Вики и пристальные глаза Иры, смотрящие в душу и чувствующие мельчайшие оттенки настроения. После маминого трагического ухода ни одной живой душе не удавалось их угадывать, даже отцу.
Разыгрывать этого простака двойняшкам быстро надоело, хотя они и радовались каждый раз, когда удавалось завести его в тупик.
Что до «бледной моли», то она была не только глуха к особенностям внутреннего мира девочек, но и слепа, подобно кроту-альбиносу. Она ни разу не назвала их правильно по именам.
Розыгрыши с переодеванием и вечной путаницей сестры перенесли в школу, да и во взрослой жизни время от времени возвращались к невинным забавам.
Одной из последних антреприз было поступление в Академию имени Сеченова на лечебный факультет, где вместо Ирины на экзамене по специальности появилась Виктория. Не потому, что Ирина не была подготовлена, отнюдь. Просто сестры решили не рисковать. Несколькими минутами раньше появившаяся на свет старшая успешно ответила на все три вопроса, не вдаваясь в теорию. Она читала правильные решения в головах у членов комиссии.