Скользящий по лезвию
Шрифт:
Охотники, притаившись на своей лиственнице, следили за тем, как медведи спускаются к реке и бредут через лес. Один протопал прямо под лиственницей, и андроид с двадцатифутовой высоты ощутил его запах — звериную вонь и странный химический душок. Пластины на спине монстра поскрипывали, как будто внизу двигался не медведь, а огромное насекомое. Лапы оставляли в снегу глубокие следы. Зверь остановился, чтобы обнюхать снегоход. Батти уже показалось, что их убежище раскрыто и через минуту под деревом соберется вся стая, но медведь лишь недовольно фыркнул и продолжил свой путь.
— Вот дерьмо, — буркнул маршал, когда последний бронированный зад скрылся в паутине теней и лунного света. —
Андроид знал, что человек врет. Он способен был уловить запах пота и учащенное сердцебиение — признаки страха. Мэттьюс не потел, сердце его билось ровно.
Маршал легко спустился по веткам и, роняя сухую хвою, спрыгнул в снег. Батти последовал за ним. Луну, повисшую над их головами, окружал призрачный зеленый ореол. Звезды были холодными и колкими. От мороза перехватывало дыхание.
— Что будем делать дальше, сэр? — спросил Батти. — Надо вызвать подмогу. Предупредить военных в Номе, чтобы прислали сюда армейские части.
— Сделай это, — ответил Мэттьюс. — Только вряд ли они появятся до рассвета.
— В городе один шериф. И там нет лазерных винтовок, а пули не пробьют броню. Им не справиться, сэр.
— Поэтому мы приведем подмогу.
— О ком вы…
Но маршал, не слушая, уже зашагал вверх по склону к воротам биостанции.
Старину Локка любили почти все, хотя он был с причудами. Пастор Нансен, предшественник пастора Рука, иногда высказывался за кружкой пива у Нанука в том смысле, что, живи Локк в Старой Англии, непременно бы осенью срезал с деревьев омелу серебряным серпом. Неизвестно, так это или нет, но у миссис Скайотер Локк был как рыбья кость в горле. Летом старик бродил по двору голышом, смущая постояльцев Лили. Иногда еще расписывал свою дряблую, покрытую старческими веснушками кожу синими геометрическими узорами. Осенью сжигал за домом огромную куклу, сплетенную из сучьев и травы. Зимой он косил снег. Вот прямо так выходил вечерами на лужайку перед домом с сенокосилкой и водил ею туда-сюда по снегу, пока двигатель древнего агрегата не начинал чихать, кашлять и чадить. Как-то раз Лили даже написала племяннику старого Локка в том смысле, что неплохо бы сдать дядюшку в приют для умалишенных, а землю и дом продать ей (тогда супруги Скайотер еще подумывали о расширении бизнеса), но письмо так и осталось без ответа. Видимо, яблочко от яблоньки укатилось недалеко, и племянник был так же безумен, как дядя.
Вот и сегодня вечером старого Локка, видать, поманила луна. Большая и белая, она висела над крышами городка, как начищенная серебряная монета. Лили, наливаясь злобой, смотрела из окна своей спальни, как Локк в нелепой енотовой шубе выходит на лужайку, отпирает хозяйственный сарайчик и выкатывает дьявольскую машину. Даже в лунном свете было видно, какая сенокосилка глянцевитая и красная. В этом году Локк косил снег впервые.
Старик торжественно выкатил злосчастное устройство в самый центр лужайки — возможно, он руководствовался каким-то извращенным фэн-шуем — и врубил мотор. Чистый воздух отравили клубы зловонного дыма. Сенокосилка отчаянно затарахтела. Локк толкнул ее в сторону живой изгороди из молоденьких пихт.
— Чтобы она тебя самого сжевала, старый дурак! — в сердцах выдохнула Лили.
Ори Гилмер уже полдня не отвечал на звонки, и это беспокоило женщину. И вообще, было что-то тревожное в безмолвии лунной ночи, нарушаемом лишь треском косилки. Лили не могла понять что. Вроде бы все, как обычно: снег на улице и на крышах, темные следы протекторов и полозьев, огоньки в окнах соседних домов, красноватый отсвет над баром Нанука — эскимос так и не снял рождественские гирлянды,
Лили плотней прижала нос к стеклу, и тут дом Палмеров сдвинулся с места. Женщина удивленно моргнула. Нет, конечно, двигался не сам дом, а тень дома. Большая, горбатая и черная, она направлялась прямиком к лужайке мистера Локка.
— Аиииииииииии! — взвизгнула хозяйка гостиницы, отшатываясь от окна.
Старый Локк в енотовой шубе, ничего не замечая, продолжал косить снег.
— Да позвонил я уже всюду! — выкрикнул крупный, коренастый парень с русой бородой.
Батти помнил: его зовут Баркер. «Стивен Баркер, зоолог», — так он представился, сунув андроиду руку. Что уже само по себе было странно — обычно таким, как Батти, не подавали руки при знакомстве. Вот и второй, айтишник, Ричард Дрейфус, не подал. Он, согнувшись, сидел у компьютера и лихорадочно набивал сообщения.
Баркер, сержант и маршал стояли посреди тесной, жарко натопленной и ярко освещенной лаборатории. Даже не верилось, что за порогом ночь, ледяной лес, бродящие во мраке чудовища. В открытую дверь видна была другая комната с двумя кроватями — одна аккуратно застеленная, вторая расхристанная, со скомканным одеялом. Еще одна, запертая, дверь вела то ли в другую спальню, то ли в ванную. Когда они только вошли, андроиду почудилось, что оттуда доносится какой-то шум. Он внимательно прислушивался пару минут, но шум не повторился.
Сержант сразу решил, что заправленная кровать принадлежит Баркеру. Баркер был ему симпатичней. Он даже чем-то смахивал на одного из своих. Сейчас Баркер здорово злился.
— В гребаный полицейский участок Нома, потом в местное отделение Национальной Гвардии, потом вообще пожарникам. Везде варежку открывают и спрашивают: «Какая биостанция? Какие медведи? Что за дурацкие шутки?» Я им кричу: «Алекс, Алекс Вечерский!» А они: «Не знаем никакого Алекса».
Айтишник, крутанувшись в кресле, встрял в разговор.
— Его полное имя Алексей, — скривившись, начал он. — А впрочем, неважно. Сразу было понятно, на какую контору мы работаем. Ты свои чеки видел? Собеседование трехуровневое проходил? Договор о неразглашении подписывал?
— И что? — еще пуще взъярился Баркер. — Нас теперь как бы и нет? И людей там…
Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону Авроры.
— …тоже нет? Пусть подохнут?
— Ну вот когда люди из города начнут звонить и рассказывать, что у них на улицах бесчинствуют медведи-мутанты… — резонно заметил Дрейфус.
— А нам что делать? Торчать тут, сложа руки?
Тут почему-то оба одновременно повернулись к маршалу. А тот ничего и не делал. Сидел у стены на складном стуле, вытянув ноги. С его сапог натекло на пол. Он даже к спору не прислушивался, а отрешенно смотрел в запотевшее окно. Или не смотрел, потому что веки его были полуприкрыты. Может, задремал в тепле?
— Отчего вы молчите, маршал? — осторожно поинтересовался Дрейфус. — В конце концов, вы тут представитель закона… Если можно так сказать. Свяжитесь со своими. Свяжитесь с полицией. Вас послушают.