Скользящий по лезвию
Шрифт:
Они зашли пообедать в кафешку напротив церкви, и надо же — в меню оказались те самые блинчики! Соки придвинула пластиковый стул к столу, намереваясь наконец-то основательно расспросить своего спутника. Тот, кажется, успокоился, по крайней мере, бредить и орать о рыжей суке перестал, а жадно ел ростбиф с картошкой айдахо, то и дело поглядывая в окно. Соки тоже оглянулась через плечо. Церковь как церковь. У них рядом с домом стояла почти такая же, только никто из семьи туда не ходил, кроме мужа Ба. Но он не был дедом Соки и указывать ей не мог. Ее дед — шаман, значит, ей полагается верить в Великого Ворона, в Бизонью Женщину — в общем, в Вакан Танка, а вовсе не в Христа. Парню из Милуоки нравились именно ее индейские штучки, маленькие амулетики на кожаных
Но псих Ричард говорил что-то про шанс оправдаться перед Господом. Значит, он христианин?
— Хочешь зайти туда? — промычала Соки сквозь блинчик во рту и ткнула вилкой в следующий. — Там сейчас должна начаться вечерняя служба… кажется. Ты можешь поговорить с Господом насчет той рыжей…
— Заткнись.
Соки выронила вилку и, крутанувшись на стуле, уставилась туда, куда с самым недобрым выражением смотрел Ричард.
Церковь была довольно большая для такого городка — колокольня в три этажа с высоким шпилем и белое двухэтажное здание самого храма под темной двускатной крышей. Над крышей кружились чайки. К чайкам Соки привыкла, хотя в Бостоне они были откормленные, наглые, морские. Чайки устраивались на фонарном столбе напротив их дома и орали по утрам так, что хоть святых выноси. А эти мелкие, речные или озерные, с четкими черными треугольниками на кончиках крыльев. Некоторые из них опускались на крышу, но потом снова взмывали вверх, как будто стерегли косяк рыбы.
— Чего ты на них так уставился? — мрачно спросила девушка. — Тут, наверное, свалка рядом. Сейчас покружат и кормиться полетят. У нас всегда чайки по вечерам на свалке тусовались, жрали всякую дрянь…
Двери церкви растворились. Оттуда донеслись последние звуки госпела, а затем начали парами выходить прихожане. Значит, Соки ошиблась — служба уже кончилась. Это было забавно, как путешествие в позапрошлый век: пастор с белым воротничком и осанистые мужчины и женщины, идущие под ручку, ведущие детей… В церковь мужа Ба, кроме него, ходили в основном толстые черные тетки, отчего Герберт Вачински очень страдал. От теток разило потом, и они пели черный госпел, и плясали, оскорбляя религиозные чувства мистера Вачински. А эти казались такими тихими, степенными…
Чайки заорали. Так, наверное, они орали в океанских колониях на вершинах скал, завидев грабителя гнезд — ястреба. А затем вся стая, взметнувшись над площадью грязно-белой волной с черными пятнами на гребне, рухнула вниз, словно углядев в воде долгожданную рыбу. Соки, открыв рот, смотрела, как эта волна растекается ручьями, вскипая водоворотами там, где люди пытались сопротивляться или бежать. Толстая тетка отбивалась сумкой. Мужчина в черной шляпе полз под машину, а чайки плотным комком сидели у него на спине. То одна, то другая птица вырывалась из общего клубка, унося в клюве что-то вроде маленьких красных рыбок. Это было настолько бредово, что казалось почти смешным, как в немом кино, не считая того, что чайки надсадно орали, а люди вопили от боли и ужаса.
Соки очнулась только тогда, когда какой-то облепленный птицами человек с разинутым ртом на бегу врезался в витрину, не больше чем в пяти дюймах от ее лица. Чайки вились вокруг его головы и долбили клювами. От этого лицо человека покрывалось красными ямками, а на месте глаз были два бордовых пятна.
— ААААААААА! — взвыла Соки.
Ковбой Ричард очень быстро перемахнул через стол и захлопнул стеклянную дверь. Развернувшись к официантке — та так и застыла с кофейником в руке, из носика на пол лилась коричневая струя, — он прокричал:
— Тут есть задняя дверь?
Женщина повернулась, как манекен, и махнула кофейником куда-то за барную стойку, расплескивая остатки кофе.
Ковбой схватил Соки за руку и потащил к черному ходу. И очень вовремя, потому что за спиной раздался звон разбитого стекла — это колотившиеся в витрину люди наконец-то прорвались внутрь, внеся с собой облако закатного света, и перьев, и крики, и бьющихся остервеневших птиц.
Вечер
Соки быстро оглянулась. Ковбой задремал, уронив голову на грудь. Сейчас он не казался опасным, как на заправке, или решительным и профессиональным, как днем, когда убегали от птиц, — только усталым. В салоне «Форда» свет был выключен, и лицо Ричарда все состояло из пятен: черные глазницы и провал рта, белые щеки и нос. Тяжелая рука на руле, подрагивая, поехала вбок… Соки перехватила руль, выравнивая машину, и ковбой, вздрогнув, проснулся.
— Я могу повести, — угрюмо предложила девушка. — Или хотя бы автопилот включи.
Тот лишь оскалил крупные желтые зубы в ответ.
— Тогда давай заночуем.
Ричард поглядел на нее, как на мешок с мусором.
— Я просчитался, — наконец-то процедил он. — Видела, что творилось на границе? Я думал, у нас есть в запасе еще пара дней.
— У нас есть в запасе еще пара минут, а потом ты врежешься в дерево.
Ковбой прищурился.
— Ты когда-нибудь видела паникующую толпу?
— Да.
Это было на первом курсе. Тогдашний парень Соки, Антон, очень сознательный студент-старшекурсник, потащил подружку на демонстрацию за равные права андроидов и деклассированных. Демонстрацию разгоняли отряды «Хаук», личной гвардии Бессмертных. Видимо, «иммортели» решили, что не стоит солдатикам сидеть без дела, пора и поразмяться. Соки тогда расквасили нос и вывихнули плечо. Антона так и не нашли среди трех сотен трупов. Кровь с брусчатки перед университетом смывали на следующее утро поливальные машины. Да, она кое-что видела.
— Ничего ты не видела, — сказал, будто сплюнул, Ричард. — Ладно, заночуем в следующем мотеле.
Следующий мотель назывался «Сильвер Кросс». Обещанный серебряный крест красовался прямо посреди белых неоновых букв вывески. На парковке темнели пять или шесть машин. В длинном корпусе горела пара окон. Сонный портье за стойкой поинтересовался, одну им комнату или две. Ричард, крутя на пальце брелок с ключами от машины, буркнул: «Одну», и портье, зевнув, шлепнул на стойку пластиковый ключ от номера «12». Соки, тащившаяся следом за Ричардом по темной дорожке к их номеру, не могла понять, как к этому относиться. Конечно, когда едешь автостопом, следует учитывать и такой вариант. Особенно если застопила психа и маньяка. И вообще, у нее раньше уже бывали мужчины постарше.
Ее сексуальное образование начал тот самый дядя Гумберт, любитель фальшивых черных усов и кожаных дипломатов. Пару раз, когда папаша Кастер бывал в отъезде, а мама застревала на работе, дядя Гумберт подвозил Соки из школы. Усадив девочку на переднее сиденье, он сосредоточенно шарил рукой у нее по коленям. Соки не было противно, скорее, весело. Дело кончилось тем, что вконец обнаглевший дядя Гумберт завалил ее на заднем сиденье. Ничего особенно веселого в этом уже не было, потому что волосатый потный живот дяди Гумберта почти не давал ей дышать, и вообще потом всё три дня болело, но Соки опять же не особенно огорчилась. Только разбила толстяку нос, когда тот полез к ней в следующий раз. Зажала в руке костяную шахматную фигурку королевы, которую когда-то давно свистнула из папиного набора и всюду таскала с собой, и разбила.