Скопин-Шуйский. Похищение престола

Мосияш Сергей Павлович

Дмитрий наделся, отодвигая встречу с Рожинским, дождаться Заруцкого. Но князь, выражая нетерпение, уже на следующий день прислал адъютанта с просьбой «принять ясновельможного пана Романа Рожинского, как было условлено с государем».

— Государь занят, — отвечал Веревкин. — Сегодня принять он не может.

Первый отказ Рожинский стерпел, но на следующий день, услышав ту же отговорку, разъярился как тигр в клетке.

— Пся кровь! — орал князь. — Он хочет оскорблять меня, издеваться надо мной.

Немедленно соберите коло. Пусть попробует не принять вызов коло.

Опасность положения по-настоящему оценил канцлер Валавский, когда прибывший от Рожинского есаул потребовал царя на коло.

— Надо ехать, государь, коло сердить опасно, — сказал он Дмитрию, но пугать не стал, хотя знал, что на коло могут и убить приглашаемого. Коло — стихия, плохо управляемая, и такие происшествия нередко случались.

Терять такую высокую должность, как канцлер, Валавский не хотел — что могло случиться в случае гибели царя, — а потому посоветовал Меховецкому:

— Вели Будзиле быть недалеко от коло с отрядом. Могут понадобиться.

Догадываясь, что на коло его не ждет ничего хорошего, Дмитрий выпил для храбрости добрый кубок вина, одел свой лучший кафтан, сиявший от золоченых вышивок и прошв, горлатную соболью шапку и сел на коня. На коне было богатое высокое седло с серебряными стременами, попона из бархата с золотыми кистями и бахромой.

В таком блестящем облачении, на таком прекрасном коне Дмитрий почувствовал себя увереннее: с ним, царем, ничего худого не должно случиться.

И не спеша направился к площади, где ждало его коло — широкий круг, окруженный теснящимися конниками в полном вооружении. Сопровождавший царя Гаврила был не допущен в круг: «Жди в стороне».

Коло, состоявшее сплошь из воинов Рожинского и соответственно им подготовленное, неодобрительно шумело, когда царь въехал в круг, и сразу же сомкнулось за его спиной.

Но это не испугало Дмитрия, не зря же он выпил добрую чарку крепкого вина.

— Ну говорите, ясновельможные Панове, зачем звали меня на коло? — спросил царь, обведя круг величественным поворотом головы.

— Отвечай, — грубо крикнул какой-то сотник. — Почему ты оскорбляешь нашего воеводу?

И коло подхватило требовательно: «Отвечай! Отвечай! Отвечай!»

— И чем же я оскорбил вашего воеводу?

— Тем, что, приглашая к себе, не принимаешь его.

— Но я занят.

— Чем ты занят, бездельник?! — прокричал кто-то визгливым голосом.

— Я царь, и тоже не потерплю, чтоб меня оскорбляли.

— Отвечай на вопрос! — потребовало коло: «Отвечай! Отвечай!»

— Я составляю план похода на Москву, — нашел Дмитрий, как ему казалось, самый достойный ответ. Но именно этот ответ подлил масла в огонь.

— Собираешься на Москву, а почему не говоришь об этом нам, нашему воеводе?

— Потому

что я не звал вас, — не скрывая злобы, ответил царь, и установившаяся за этим относительная тишина подхлестнула Дмитрия: — Можете уезжать, я вас не удерживаю. Мне нужны воины, а не болтуны и бузотеры.

В следующее мгновение Дмитрий пожалел, что сказал последние хлесткие слова. Коло буквально взвыло, задохнулось от ярости:

— Что с ним разговаривать? Зарубить его надо!

— Иссечь! Иссечь! Иссечь!

Дмитрий сразу протрезвел: «Убьют ведь, собаки, ей-ей убьют». Но внешне не показал страха, наоборот, сказал жестко, с угрозой:

— Если кто из вас тронет самодержавного царя Руси хоть пальцем, вы все будете изрублены в куски немедленно. Ваше коло окружено моими ратниками и ждет только моего взмаха руки. Ну?! Рубите, кому жить надоело.

Поняв, что этой угрозой он заткнул рот самым горластым, Дмитрий повернул коня в ту сторону кольца, откуда въезжал в коло, и приказал:

— Дорогу! Ну! Расступись!

И коло расступилось. Дмитрий ехал по узкому проходу с гордо поднятой головой, в любое мгновение ожидая сзади удара, столько ненависти жгло царскую спину.

«Гнать! Гнать их всех к чертям собачьим, — думал он, подавляя страх, сжимавший сердце. — Вот приедет Заруцкий, и я выгоню этот сброд».

Войдя стремительно в свой «дворец», он потребовал вина и выпил подряд, не закусывая, две чарки. Его колотило от гнева и пережитого страха. Даже вино не успокаивало. Он бормотал:

— Сволочи, сволочи, сволочи…

— Ну как? — спросил Валавский.

— Что «как»? — дико взглянул царь на своего канцлера.

— Как прошло?

— А ты что? Не понял?

— Но я же там не был, — пожал Валавский плечами.

— Прошло как по маслу, — усмехнулся Дмитрий. — Надо гнать Рожинского вместе с его сбродом.

— Это невозможно, ваше величество.

— Почему?

— Он сильнее нас, государь.

— Это сейчас, а придет Заруцкий…

— И все равно этого нельзя делать, ваше величество. Ссорясь между собой, мы никогда не победим Шуйского.

— Нет! — крикнул Дмитрий и трахнул ладонью по столу так, что пустая чарка подпрыгнула. — Нет, нет, нет. Я не хочу их видеть!

Канцлер понял, что царь начал пьянеть, вышел в приемную горницу, там уже кроме Веревкина и хорунжего с несколькими сотниками находился встревоженный Адам Вишневецкий.

— Ну что? — спросил князь.

— Он взбешен. Я полагаю, его там оскорбляли.

— Коло. Чего ты хочешь?

— Не надо было ему ехать на судилище. Там ведь и убить могли.

— Как не поедешь? О чем ты говоришь, пан Валавский? Показать свою трусость, опозориться.

— А что теперь делать? Он хочет гнать Рожинского.