Скорбь Гвиннеда
Шрифт:
— О, я всегда ценил вас как духовного наставника, — отозвался Джаван, незаметно придвигаясь ближе к краю келдишского ковра, который, если верить Тавису, отмечал местоположение Портала. — На самом деле, я надеялся, что вы согласитесь выслушать мою исповедь в последний раз перед отъездом.
— Да? — священник был слегка ошарашен. — Ну, конечно, сын мой, как вам будет угодно, — пробормотал он. — Но почему ваше высочество не пожелали пройти в исповедальню.
— Нет! — возразил Джаван, указывая на небольшой алтарь с ковчежцем и горевшей лампадой. — Здесь Он мне кажется ближе,
— Да, ну, конечно.
Священник обернулся к сундуку за необходимым облачением, и в этот самый миг Джаван мысленно потянулся к Порталу — но не обнаружил ничего. Отец Стефан тем временем надел пурпурную шелковую епитрахиль.
— Подойдите сюда, сын мой, — подозвал его священник, садясь на стул у сундука.
Покорно сложив руки, Джаван приблизился. Он знал, что если немедленно не сделает решительный шаг, то весь его замысел потерпит неудачу. Ему удалось подчинить своей воле стражника Норриса, он читал мысли брата без его ведома. А теперь необходимо попытаться усыпить этого пожилого священника, чтобы он мог без помех продолжить поиски.
Опускаясь на колени, он сделал вид, будто споткнулся и поспешил ухватиться за руку священника.
В то же мгновение, едва установив контакт, он послал мысленный приказ: спать!
Стефан тут же закрыл глаза, глубоко вздохнул, затем дыхание его выровнялось, и он осел на стуле, склонив голову на грудь.
— Отлично, — передал ему Джаван. — Спи крепко, даже когда я отпущу твою руку, и не просыпайся, пока я не скажу.
Старик не шевельнулся, даже когда Джаван отступил на шаг, и продолжал мирно спать.
Отлично! Получилось! Сумеет ли он разбудить Стефана так, чтобы тот ни о чем не вспомнил, это уже другой вопрос, но принц верил в свои силы.
Вдохнув поглубже, чтобы успокоиться, он метнулся к двери ризницы и задвинул засов, мысленно изобретая подходящие объяснения, если все же тут кто-то появится, и устремился к ковру, украшенному сложным узором. Отогнув край, он внимательно изучил плиты пола, и ничуть не удивился, обнаружив, что прежде ковер лежал совсем по-другому. По рисунку на камнях Джаван отыскал то место, где, на самом деле, располагался Портал, покуда его якобы не уничтожил епископ Кай.
Впрочем, «якобы» оказалось неподходящим словом, ибо хотя Джаван и почувствовал разницу, когда приложил одну руку к Порталу, а другую — рядом, но это было совсем не то ощущение, что вызывает действующий Портал, а скорее какой-то раздражающий глухой звон.
Проклятие! Значит, Кай Дескантор все же уничтожил Портал! А это означало, что если Джаван хочет переправить свое послание, то ему нужно получить доступ в личные апартаменты Хьюберта! До сих пор он страшился и помыслить об этом, однако некий призрачный план у него уже имелся, хотя меньше всего Джавану хотелось бы прибегнуть к нему.
Однако здесь он ничего поделать не мог. И уж точно ничего и не сможет, если немедленно не приведет в чувство отца
Со вздохом Джаван положил ковер на место, подкрался к двери и внимательно прислушался, прежде чем отпереть ее, а затем на цыпочках вернулся к мирно спящему священнику и взял его за руку — как в тот самый момент, когда ухватился за него, якобы оступившись. Он слегка рванул отца Стефана за запястье, одновременно давая команду проснуться, — и осел на колени.
— О, прошу простить меня, отче, нога порой подводит меня, особенно когда так холодно.
— Больно, сын мой? — отец Стефан склонился, чтобы поближе взглянуть на покалеченную ступню принца. — Сочувствую вам. Это очень досадно.
Джаван решился улыбнуться, уверенный, что священник ничего не заподозрил.
— Я стараюсь не жаловаться, отче. Это мой крест, и я стараюсь нести его с бодростью духа. Возможно, со временем Господь откроет мне, почему сей крест был возложен мне на плечи.
— Не сомневаюсь в этом, — согласился священник. — Но вы желали исповедаться, сын мой. Приступим?
— Конечно, отче. — Джаван склонил голову и перекрестился, начав положенный обмен фразами с отцом Стефаном. — Благословите меня, отче, ибо я грешен. Прошла неделя, как я исповедался в последний раз. Вот мои грехи.
На самом деле, с последней исповеди прошло всего пару дней, и он не решился покаяться в некоторых вещах, которыми теперь занимался, — в частности, в том, что сделал с самим отцом Стефаном, — но сумел вытащить на свет божий довольно мелких оплошностей и убедительно изобразил раскаяние, так что исповедник остался доволен. Закончив с этим, Джаван простился со священником и прошел на хоры, где, преклонив колени перед алтарем, принялся читать молитвы, которые назначил ему отец Стефан для покаяния. Он слышал, как позади переминается с ноги на ногу Карлан, но пажу, разумеется, и в голову бы не пришло помешать принцу.
Где-то час спустя, снегопад на улице еще усилился, и за окнами стало совсем темно; Джаван по-прежнему не двинулся с места, обдумывая свой план, не обращая внимание ни на навязчивое покашливание Карлана, ни на резкую боль в коленях.
Он ждал. И наконец терпение его было вознаграждено: один из каноников вошел в собор из южного трансепта, чтобы закрыть церковь на ночь. Возможно, он не сразу узнал Джавана, закутанного в серый плащ, однако на паже был ярко-алый наряд — цвета Халдейнов — заметный даже под накидкой. Поэтому каноник сразу догадался, что на коленях перед алтарем стоит один из принцев, и не сомневался, который именно.
— Ваше высочество, уже очень поздно, — произнес он негромко, нагнувшись поближе к Джавану. — Я даже не уверен, что вы сумеете попасть во дворец, так сильно там валит снег…
Именно это Джаван и ожидал от него услышать.
Подняв голову, он обернулся к священнику, чтобы тот увидел его залитое слезами лицо. Ему стоило немалого труда вызвать эти слезы — пришлось вспоминать все самые печальные события в жизни, — но зато каноник был должным образом потрясен.
— Ваше высочество, что случилось? — прошептал он.