Скоро будет буря
Шрифт:
– Я пока не решил.
– Я могу решить за вас?
– Конечно. Если дадите мне сигарету.
– Не возражаете, если имя будет евангельским?
– Не возражаю. Если дадите мне сигарету.
Какой-то человек стремительно приближается к ним и под прикрытием листовки получает небольшой сверток. Человек уходит.
– Ну вот, – говорит подстриженный мужчина, церемонно выбрасывая листовки в ближайший мусорный бак, – это было в последний раз. Больше никогда. Я снял с себя всякую ответственность. – Затем он предлагает вместе выпить кофе.
Она делает шаг назад, чтобы
– Нам лучше уйти, пока тут все не вспыхнуло. – Мужчина берет ее за руку и ведет к маленькому кофейному бару в стороне от главной аллеи. Они глаз не могут отвести друг от друга. Кажется, что каждый ждет, когда другой нанесет удар. Официант приносит им кофе, переводит взгляд с одного на другого, ставит чашки, уходит.
– Вы верите в то, что человек может измениться? – спрашивает она. – По-настоящему измениться?
– Именно это со мной сейчас и происходит.
– Я имею в виду – полностью измениться. Стать другим человеком. Забыть свое прошлое. Начать все заново.
– Должен верить, что это возможно. Она кладет свою ладонь на его запястье:
– Чтобы изменить чью-то жизнь, потребуется соблюдать определенные правила.
– Правила?
– Да, правила. Первое: никакой лжи. Я сказала, что убила человека, а вы улыбнулись. Это значит, что вы мне не верите. Когда я говорю «никакой лжи», значит, помимо прочего, подразумевается запрет на изысканную ложь.
Он выдыхает тонкую струйку сигаретного дыма, щурится.
– Сложно.
– Но игра стоит свеч, если цель – спасение. Второе: никаких наркотиков.
– Похоже, мне придется весьма трудно.
– И мне тоже. Третье: никого, кроме нас.
– Самое суровое правило.
– Четвертое: никаких вымышленных имен, личин, масок, ряженых, камуфляжей…
– Четвертое похоже на несколько правил в одном.
– Но такова цена. И вы знаете награду: я спасаю вас от ваших демонов, вы спасаете меня от моих.
С улицы до них доносится вой сирены пожарной машины.
– Вы действительно верите в то, что возможно стать совсем другим человеком? Скажите правду.
– «Если я говорю языком ангельским, а любви не имею, то я – медь звенящая, – произносит она. – Если я не имею любви, то я ничто».
– Когда я смотрю на вас, смотрю в ваши глаза, вы выглядите чистой и сильной.
– Кто, черт возьми, вас обкромсал?
– Я сам.
Они уходят из бара и направляются к ней. Там они быстро раздеваются. Несмотря на то что время торопит, она просит его подождать, пока принимает душ. Она хочет как следует смыть с лица косметику. Смыть с себя последнюю ложь. Смыть с себя свое прошлое.
Он ошеломлен, увидев ее. Он едва может поверить тому, что скрывалось под гримом. Она роняет полотенце и предстает перед ним совершенно преображенной. Ее прежний облик отброшен, как прорезиненный костюм, в угол комнаты. Она усаживает его на кровать, наклоняется над ним, раздевает его, заставляет лечь, забирается рядом и усаживается сверху. Он взрывается в ней
Они похожи на девственников, но страха не чувствуют. Торопливые, неуклюжие, но ласковые, как будто у них это действительно в первый раз. Когда она достигает оргазма, у нее вырывается: «Мэтью». Когда он взрывается в ней второй раз, он шепчет ее имя.
Позже она просит его встать перед зеркалом и взять ее сзади, так чтобы ей было видно его лицо, ставшее теперь ангельским, по-настоящему ангельским, без каких бы то ни было следов фиолетового дождя и серебряной грозы. Он выполняет ее просьбу, хотя иногда, когда он размеренно движется в ней сзади, она отводит взгляд от его лица и в эти умопомрачительные минуты любви смотрит на собственное отражение.
46
Бет наскучило играть гаммы, и она спросила Рейчел:
– Почему взрослые все время ссорятся?
– Вовсе они не ссорятся, – ответила Рейчел и подумала, откуда пошло это обыкновение обманывать детей.
– Нет, ссорятся. Мама и пала ссорятся. Папа и Мэтт. Крисси и мама. Ты и Мэтт. Все!
Рейчел вздохнула. Она посмотрела на клавиатуру пианино и подумала, не стоит ли объяснить все через аккорды и гармонические созвучия, но с негодованием отбросила это намерение.
– Разве вы с Джесси никогда не ссоритесь?
– Ссоримся. Но сразу забываем. А взрослые всю жизнь помнят.
– Послушай, Бет, что сказал мне как-то один мудрый человек. Он был грубым старым хиппи, еще в те дни, когда я жила в палатке. Все примерно так. Представь себе клубок ниток. Ты держишь его, а потом передаешь всем тем людям, которых я называю. Вот есть вы с Джесси. Вы можете хорошо ладить, а можете в один прекрасный день поссориться. Таковы человеческие отношения, мы еще называем их связями. Кроме того, у тебя возникает множество других отношений со всеми людьми, которые живут в этом доме, так что передавай клубок мне, маме, папе, Крисси и Мэтту. В доме еще целых шесть человек, то есть шесть связей, которые необходимо поддерживать со всеми одновременно. Затем не следует упускать из виду еще и мои отношения со всеми этими людьми. То есть еще шесть или пять, если не считать мои отношения с тобой: они уже сосчитаны. Одним словом, если сосчитать все существующие связи, то окажется, что в группе из семи человек их всего двадцать одна.
У Бет явно шла кругом голова, но ей было интересно.
– Дело в том, что любые отношения могут испортиться или запутаться в любую минуту. Это особенно касается новичков. Затем надо сосчитать твоих родителей как пару. Как пара они тоже связаны с другими людьми. Значит, прибавляются еще отношения как с отдельными лицами, так и с другими парами. И когда ты все это сложишь, даже в группе всего лишь из семи человек получится много-много связей, которые наматываются и наматываются на твой клубок ниток. Когда все идет хорошо, ты их просто не замечаешь. Но когда возникают сложности, ты тратишь большую часть своего времени на то, чтобы распутать узлы в своем клубке.