Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
– Ничего лишнего, боевые товарищи, [87] я вам говорить не собираюсь, – начал Сашка, одетый в полевую форму ударного батальона, с почти незаметными генеральскими зигзагами на камуфляжных погонах. – Мы с вами сейчас находимся очень далеко от Родины, что моей, что вашей. Но она все равно у нас общая. Под Каховкой, Курском и Тамбовом, в Москве тысяча девятьсот двадцать четвертого и в ней же две тысячи пятого вместе за нее воевали. Рядом с далекими потомками. Теперь – сегодня. Географическая точка этого места, – он пальцем указал себе под ноги, – не имеет никакого значения. Угроза вражеского вторжения остается и продолжает нарастать. Вы все это видели
87
В данном контексте слово «товарищи» никакого отношения к принятому в КПСС – ВКП(б) официальному обращению к членам этой партии отношения не имеет. Начиная с российского Средневековья этот термин употреблялся применительно к соратникам и единомышленникам. Многие военные приказы от Петра до Нахимова и Скобелева начинались именно со слова «товарищи».
– Да уж это точно, – раздался чей-то голос, – с красными кое-как, но договориться можно…
– А со скорпионами – хрен! – поддержал сидевший в первом ряду Оноли.
– И я о том же. Поэтому наш замысел – проще апельсина. Пока враг не ждет – «Достанем фашистского зверя в его берлоге!», как призывали плакаты Отечественной войны. Достать и уничтожить неподдающихся, поставить на колени тех, с кем можно о чем-то разговаривать…
– Прежде всего – о безоговорочной капитуляции, – снова сказал Оноли, несколько раз смотревший гревший его душу документальный фильм о подписании Кейтелем именно этого документа в Карлсхорсте. Первую мировую до ума не довели, так Вторую правильно закончили.
– Это как получится, – кивнул Шульгин. – При любом раскладе: что жить – умереть, что не жить – умереть. Но лучше в наступательном бою и на чужой территории. Вы видели своих товарищей, а особенно – девчонок, покусанных ракопауками? А если их нахлынут миллионы? В не прикрытые войсками города? Тогда нам подписывать капитуляцию? Нет, не нам, конечно, тем, кто выживет и будет представлять хоть какую-то власть…
– Да что вы нас агитируете, Александр Иванович? – громко удивился штабс-капитан Ястребов, двоюродный брат Анны и, значит, как бы шурин Шульгина.
– Не агитирую. Смешно бы было таких, как вы, – агитировать, уговаривать. Все не в пример проще. Нас здесь – сорок три человека…
Себя Сашка посчитал в общий строй.
– Половину придется оставить на планете. Базу и девочек защищать, – он позволил себе слегка двусмысленно усмехнуться. Демонстрируя, что разница в погонах ничего не значит. Все, мол, мужики. – Никто не может поручиться, что сюда завтра не нагрянут многократно большие силы монстров и тараканов. Значит, взвод прикрытия будет сдерживать их натиск до полной эвакуации базы. Задача как бы не потруднее, чем наш разведывательный рейд. Славой посчитаемся когда-нибудь позже. Поэтому в десант пойдут двадцать человек. Командиров я сам назначу… Назначил уже, но назову позже, – поправился он. – Добровольцы есть?
– В рейд?
– Наоборот. Только прошу, без всякого этого… Гусарства и кавалергардства. Где опаснее будет, и кто раньше «живот на алтарь» положит, только господу богу известно. Думайте строго логически. Кто как себя ощущает, кто здравомыслие имеет, относительно личных качеств и соответствия их текущей обстановке… Вы же опытные бойцы, господа. Избавьте меня хоть от этой необходимости – пальцем указывать: «ты – пойдешь, ты – останешься». Понимаете, о чем я?
Офицеры понимали, каждому приходилось оказываться в подобной ситуации. Почему лучшим моральным выходом всегда оказывалось: «На первый-второй рассчитайсь! Первая шеренга – шаг вперед!» И никаких душевных терзаний, в случае чего. Тем более, в мировую войну взводные
– Вы все понимаете, товарищи. Я вас оставлю на полчаса, сами обсудите и организуйтесь. Помните мои слова двадцатого года: «Вы все друг за друга отвечаете. С выбранным вами человеком вам же и придется в разведку идти, десять верст с пулеметом на плече по песку бежать, и все тому подобное…» [88] Вернусь – доложите решение.
– Почему именно двадцать, Александр Иванович? – спросил ротмистр Барабашов, бывший покойник и отважный преследователь разгромленных монстров. Он был совершенно уверен, что в рейд «за край земли» его возьмут. И не ошибался.
88
См. роман «Бульдоги под ковром».
– Интересный вопрос. Даже слишком, по причине бессмысленности. Ответить на него разумно я не в состоянии. Понятно, что, ничего не зная о противнике, составить расчет потребных сил и средств невозможно. Бывало, танкового корпуса не хватало (это он вспомнил о своей встрече с комиссаром Попелем), [89] бывало – роты много. Вот интуитивно и решил: пять человек – головной дозор, еще пять – передовая походная застава. Остальные – резерв главного командования. Для того, чтобы в случае общей неудачи организованно отступить, – хватит. В качестве охраны дипломатической миссии – тоже. А наступления с решительными целями мы предпринимать не собираемся на этом этапе. Доходчиво?
89
См. роман «Скорпион в янтаре».
Возражений не поступило.
Шульгин понимал, что его предложение в меру провокационно, какие-то обиды и конфликты среди офицерского братства непременно возникнут. Но они их непременно решат. Пусть – подбрасыванием монеты на «орел и решку».
С близкими друзьями сложнее. Здесь дело не в личном героизме и желании пойти в штыковую атаку впереди цепи. Иначе все, совсем иначе.
Прежде всего решили, что женщинам в этой операции делать нечего. Естественно, с мужской точки зрения. Из всех пятерых только Лариса и Ирина могли бы принести в экспедиции реальную пользу. Но Лариса далеко, а Ирину просто необходимо оставить здесь. Только она в состоянии обеспечить взаимодействие между «Братством» и Дайяной с ее девушками.
Главное, что приведенные доводы приняла Ирина, пусть и не без сопротивления. Ей не хотелось в очередной раз отпускать на весьма рискованное дело Новикова, оставаясь в сравнительной безопасности. Как почти всякая женщина, она считала, что если будет рядом, то сумеет уберечь своего мужчину (и остальных тоже) от излишнего безрассудства. Да и ждать солдат с войны, как известно, намного мучительнее, чем разделять фронтовые тяготы и лишения вместе с ними.
Но этой стороны вопроса она как раз не касалась, упирая на то, что к подобным операциям подготовлена лучше многих. Что это вообще ее профессия, а на Валгалле и так есть кому распорядиться. Однако в конце концов Андрей нашел нужные слова.
Левашов и Воронцов сами понимали невозможность своего участия в походе, хотя Олег явно выглядел расстроенным.
– Ничего, ребята, – утешал друзей Сашка, – успеете. Я так думаю, что это у нас будет очень короткая рекогносцировка. Взглянем одним глазком, что там и как, да и обратно. Возможности «техники» проверим. Хорошо, если бы удалось через СПВ обеспечить наше постоянное сопровождение. Тогда риска вообще никакого. И ты, Ира, вместе с Дайяной по своим схемам за нами присмотрите. Это уже двухсотпроцентная гарантия…