Скорость. Назад в СССР 2
Шрифт:
Даже в самых младших отрядах царила жесткая дедовщина. Но не это было самое страшное.
Среди детей попадались просто искатели приключений, сбежавшие из дома, сироты.
Наряду с ними в заведение находились настоящие малолетние преступники, которые еще не могли отвечать по закону.
Генка всегда сторонился таких, знал что принадлежит не их миру. Но в случае чего всегда был готов дать отпор и постоять за себя.
Воспитатели-педагоги, все сплошь мужчины, выполняли не столько роль учителей,
Они жестко пресекали любые попытки нарушить дисциплину и порядки.
Сразу после прибытия Генки в отряд, детей строем повели на обед.
Попав в столовую Генка получил на первое миску супа, два куска черного хлеба. На второе гречку с тушенкой и чай.
Он быстро съел свои порции, хоть они были не вкусные. Видя, что у раздачи никого из воспитанников нет, а повара стоят со скучающим видом у кастрюль, в которых оставалось еще много еды, Генка отправился за добавкой.
В школьной столовой, так где он жил раньше, желающим всегда давали добавки.
Он подошел и протянул миску.
— Чего тебе?
— Добавки можно?
— Чего? Добавки? — удивленно спросил повар и посмотрел на дежурного педагога стоящего у дверей.
Тот лениво отделился от стены и подошел к Генке развернул его лицом к другим воспитанникам и дал такого пенделя, что Генка едва не растянулся на полу.
— Вот тебе добавка! Останешься сегодня без ужина.
Генке стало обидно до слез. Никто из воспитанников не смотрел в его сторону.
Именно в этот момент Генка понял, что отсюда надо бежать без оглядки и больше не попадаться.
На общем построении, которое было объявлено сразу после обеда один из младших мальчишек посоветовал:
— Новенький, только не смейся, только не смейся. А то они тебя изобьют.
Это предостережение упасло Генку от дальнейших неприятностей.
Воспитанников выстроили п-образным строем в большом помещении без мебели перед столовой.
Перед строем ходил воспитатель и заложив руки за спину осматривал каждого. Это был тот, кто ударил Генку в пятую точку.
При этом он рассказывал всякие смешные истории про воспитанников, похожие на анекдоты. Но никто не смеялся.
Лишь один парень постарше Генки улыбался и иногд тихо посмеивался над тем, что рассказывал педагог.
Педагог остановился напротив того, кто улыбался.
— Хорошие истории? Тебе весело? Как фамилия?
— Прокудин, — ответил мальчик.
— А над чем ты смеешься?
— Вы весело рассказываете, вот и смеюсь, — недоуменно ответил воспитанник, с лица которого сошла улыбка.
В следующий момент он получил такую мощную и звонкую пощечину, что не удержался на ногах и упал на светлый линолеум с цветочным рисунком.
Генка и мальчик, который его предупредил переглянулись.
— Тебе смешно? Я тебе что Аркадий Райкин? Сейчас
Пацан которого били прибыл во «вшивку» в тот же день, что и Генка. Они перекинулись парой слов, когда дежурный заполнял их данные.
Он представился, как Колька-щипач, получивший такую кликуху за то, что уже мастерски владел ремеслом карманника.
Надзиратель велел Кольке встать в строй, потом развернулся и строгих взглядом, полным агрессии осмотрел воспитанников.
Видимо это было сделано для того, чтобы после такого «теплого» приема ни у кого не возникло желания смеяться или подшучивать над педагогами и персоналом «вшивки».
Его желание сбежать из приемника-распределителя для несовершеннолетних только укрепилось.
Но в этом учреждение побег оказался бесполезной затеей. Их везде пасли, окна были зарешечены, во время прогулки во дворе за ними всеми зорко наблюдало четверо воспитателей.
Видно, что раньше побеги случались, и администрация заведения сделала соответствующий выводы.
Потому Генке ничего не оставалось терпеть и дожидаться подходящих условия для побега. Они представились только в детском доме.
Правда, вместе с Колькой-щипачом, получившим в первый день пощечину они сумели отомстить тому, кто дал Генке пенделя.
Все внутренние двери в приемнике-распределителе закрывались на ключ.
Вечером после ужина Колька сумел незаметно стащить связку ключей у этого «надзирателя» в его дежурство, а Генка выбросил их по одному в дырку в сортире.
Воспитатель бесился, орал, метался из коридова столовую и обратно.
Он не мог открыть двери в «отряды», но ничего не мог поделать с этим.
На счастье Генки и Кольки это был последний день перед отпуском педагога, потому что тот поклялся вернуться и спустить шкуру с каждого воспитанника вне зависимости от вины.
Вообще Генка старался держаться подальше от «жиганов».
Он помнил, как бухой дядька, брат матери вернулся из тюрьмы и целый вечер больно щелкал Гену по носу и все время приговаривал:
— Не воруй даже, если с голоду пухнешь. Не бухай, даже если с горя дохнешь! Усек? — потом давал щелбан по носу.
— Усек, — повторял Генка пытаясь смыться от такого «учения». Но дядька видел и не давал такой возможности.
Так продолжалось довольно долго. Наверно «этот» урок подействовал благотворно, потому что Генка избегал как мог общения с уркаганами.
Исключение составил Колька-щипач, но тот скорее был братом по несчастью.
А потом через неделю Генку отправили в детский дом в соседнюю область.
По сравнению с приемником-распределителем для несовершеннолетних в детдоме было необычайно хорошо.