Скорпия
Шрифт:
Он уже продвинулся метров на десять-пятнадцать в глубину. Алекс протянул руку, и пальцы наткнулись на кирпичи. Он невольно всхлипнул, и несколько драгоценных пузырьков воздуха сорвались с его губ и уплыли вверх, мимо его отчаянно дёргающихся ног. Сначала ему показалось, что это тупик. Алекс на долю секунды открыл глаза, но это вообще ничего не изменило. Хоть открывай глаза, хоть не открывай – вокруг абсолютная темнота. Сердце на мгновение перестало биться. В этот момент Алекс понял, что же такое смерть.
Но затем другой рукой он нащупал изгиб в стене и понял, что шахта колодца наконец-то уходит в сторону. Он добрался до самого
Алекс свернул за угол. Его руки на что-то наткнулись – на какую-то решётку, – и он сумел подтянуть к себе ноги. А потом понял, что худшие опасения подтвердились. Он добрался до конца колодца, но там его ждал барьер, круглая решётчатая дверь. Он держался за неё. Выхода нет.
Возможно, он так разозлился из-за того, что проделал такой путь, а в самом конце его обманули, что это придало ему новые силы. Алекс надавил на решётку, и металлические петли, изъеденные трёхсотлетней ржавчиной, обломились. Решётка открылась, и Алекс проплыл через неё. В плечи уже ничего не упиралось, и он понял, что над ним нет ничего, кроме воды. Он оттолкнулся ногой и порезал бедро о зазубренный край решётки. Но боли он не почувствовал – лишь прилив отчаяния. Когда же всё наконец закончится?
Он плыл лицом вверх. Впереди по-прежнему ничего не было видно, но Алекс верил, что сможет всплыть. Маленькие пузырьки щекотали его щёки и веки, и он понял, что, сам того не желая, выдохнул последние остатки воздуха. На какой он сейчас глубине? Хватит ли ему времени, чтобы всплыть на поверхность? Он отчаянно отталкивался ногами и загребал руками – плыл кролем, только вертикально. Алекс снова открыл глаза, надеясь увидеть свет… луны, фонарей, чего угодно. И, похоже, он действительно увидел свет – белую полосу, мелькнувшую в поле зрения.
Алекс закричал. С его губ сорвалась гроздь пузырьков. А затем воздух прорезал и сам крик – он вынырнул на поверхность канала, освещённого рассветным солнцем. На какое-то мгновение его руки и плечи поднялись над водой, и он сделал огромный глоток воздуха, затем опустился обратно. Вокруг плескалась вода. Устроившись на спине, он сделал ещё один глубокий вдох. По лицу струились ручейки воды. Алекс понимал, что она смешана со слезами.
Он огляделся.
Похоже, сейчас часов шесть утра. Сирена всё ещё завывала, но вокруг никого не было. Это даже хорошо. Алекс плыл по самой середине Гранд-канала. Он увидел в полумраке расплывчатый силуэт Моста Академии. Луна всё ещё была в небе, но позади безмолвных церквей и дворцов постепенно поднималось солнце, озаряя лагуну неярким светом.
Алексу было так холодно, что он уже больше ничего не чувствовал, кроме смертельной хватки канала, который по-прежнему пытался утащить его вниз. Собрав последние силы, он доплыл до неровной каменной лестницы на дальней стороне Гранд-канала, вдали от Дворца Вдовы. Что бы ни произошло, он больше никогда не приблизится к этому месту.
Алекс
Он в последний раз посмотрел на тёмный, безмолвный дворец. Бал-маскарад уже давно закончился.
Алекс, хромая, поплёлся прочь.
Мысли в поезде
Том Харрис сидел в пендолино – скоростном поезде, который шёл от Венеции до Неаполя, – в вагоне второго класса, и смотрел из окна на проносившиеся мимо здания и поля. Он думал об Алексе Райдере.
Отсутствие Алекса, конечно же, прошлой ночью заметили. Мистер Грэй предположил, что он просто где-то задержался, но когда его кровать осталась пустой и в половину одиннадцатого, он забил тревогу. Мистер Грэй сообщил о пропаже в полицию, затем позвонил опекунше Алекса, американке Джек Старбрайт, в Лондон. В «Брукленде» все знали, что Алекс сирота – в том числе и это отличало его от всех остальных. Джек как-то удалось сгладить ситуацию.
– Вы же знаете, какой он, Алекс. Иногда он слишком любопытный, может слишком чем-нибудь увлечься. Спасибо, что позвонили, но я уверена: он придёт. Не беспокойтесь.
Но Том всё равно беспокоился. Он видел, как Алекс исчез в толпе возле Дворца Вдовы, и понимал, что его друга туда привело отнюдь не праздное любопытство. Он не знал, что делать. С одной стороны, ему очень хотелось рассказать мистеру Грэю о том, где они были и что делали. Алекс, может быть, до сих пор где-то во дворце, и ему нужна помощь. Но, с другой стороны, он боялся навлечь на себя проблемы… а может быть, заодно и навлечь ещё большие проблемы на Алекса. В конце концов он решил молчать. Выезд из гостиницы был назначен на половину одиннадцатого утра. Если Алекс так и не появится, то он расскажет всё о том, что случилось вчера.
Но Алекс позвонил в гостиницу в половину восьмого и сообщил, что уже едет в Англию. Настолько скучает по дому, что решил уехать пораньше. На звонок ответил мистер Грэй.
– Алекс, – сказал он. – Поверить не могу, что ты так поступил. Я несу за тебя ответственность. Пригласив тебя на экскурсию, я доверился тебе. А ты меня так подвёл.
– Простите, сэр.
Голос Алекса звучал совершенно несчастно. Именно так он и чувствовал себя на самом деле.
– Этого недостаточно. Из-за тебя мне могут запретить дальше устраивать такие поездки. Ты испортил жизнь всем.
– Я не хотел, чтобы так вышло, – сказал Алекс. – Есть вещи, которые вы не понимаете. Я попробую вам всё объяснить, когда начнётся учебный год… ну, насколько получится. Мне на самом деле очень жаль, сэр. И я очень благодарен вам за то, что вы помогли мне этим летом. Но не беспокойтесь за меня. Со мной всё будет хорошо.
Мистеру Грэю много чего хотелось сказать, но он сдержался. За те многочисленные часы занятий, что они провели вместе, он хорошо узнал Алекса и относился к нему хорошо. А ещё он знал, что Алекс не такой, как все другие дети, которых ему доводилось учить. Он не поверил ни единому слову Алекса – ни тому, что он вдруг затосковал по дому, ни тому, что сейчас едет в Англию. Но иногда – очень редко – лучше просто не задавать вопросов.