Скорый поезд «Новосибирск – Адлер» (две книги в одной)
Шрифт:
– Это же мой, ещё ни разу не надёванный спортивный костюм!.. – сокрушался Генка, наблюдавший за вышеописанным процессом через одну из щелей сарая. – …Я же его, специально для юга прикупил. Триста баксов отдал. А эта тварь напяливает его на свой грязный свитер.
– Теперь, ты можешь с ним уже попрощаться. – усмехнулась Катерина, так же как и все остальные пленники, из любопытства припавшая к сквозным сарайным отверстиям.
Ах, да! Чуть не забыл упомянуть ещё и о том, что в сарай загнали вовсе не всех пассажиров вагона. Из нашей компании были вычленены двое: Марина и проводница
Пока людоеды возились со шмотками, перетаскивая захваченное в дом, привязанная к крыльцу Света тихо поскуливала. И если девушка, только могла предчувствовать или догадываться об уготованное ей участи, то я уже был абсолютно уверен в том, что жить ей осталось если не минуты, то уж точно считанные часы. Похоже, о том же самом сейчас размышляли и те, кто слышал мою прошлую историю. Потому как наблюдали они за событиями, происходящими во дворе хутора с явным трепетом и содроганием. Однако ничего примечательного по ту сторону сарая, так и не происходило.
Когда же во дворе заимки наметилась кое-какая суета с тазами и иными крупными ёмкостями, предчувствуя дальнейший исход, я предпочёл удалиться в дальний угол сарая, дабы не видеть того щемящего душу зрелища, которое вот-вот должно было начаться.
Тут-то вновь дал о себе знать Владимир. В буквальном смысле, он зашвырнул в наш сарай Марину, которую часом ранее он увёл из нашего поля зрения.
– Давай, рассказывай!.. Куда он тебя таскал?.. Что там, вообще было?.. – к Марине тотчас бросилась её подруга, Татьяна.
– Что-что… Известно что. – с явным раздражением ответила ей вернувшаяся пленница.
Где же на самом деле была девушка и что сотворил с ней этот глумливый урод, так и осталось для нас загадкой. Потому как Марина не произнесла более ни слова. Да, собственно, из чувств сострадания и сопереживания к несчастной, никто и не думал донимать девушку подобными, в определённой степени крайне некорректными и вовсе нетактичными вопросами.
А потом началось то, что и должно было рано или поздно начаться. Правда, видеть я этого уже не мог (потому как находился далеко от стены, выходящей своими щелями во двор), да и не хотелось мне это видеть. Сейчас я ориентировался исключительно на долетавшие до моих ушей звуки. В начале, то были истошные крики Светки, потом глухой удар, после чего от своих смотровых отверстий, с тяжёлым вздохом моментально отшатнулись все пленники. Это свидетельствовало лишь о том, что проводницы Светы более нет. Нет, среди живых.
Далее был плач женщин, полуобморочные состояния и мольбы о помощи, обращённые к небесам. А потом наступило время осознания случившегося, то есть долгие минуты абсолютной тишины.
Пожалуй, в тот момент я был единственным из пленников, кто мог бы трезво, без панических и безысходных настроений, оценивать сложившуюся ситуацию.
Однако всем моим надеждам и ожиданиям, в скором времени суждено будет рассыпаться как пепел. Дело в том, что «ужин» нам принесли вовсе не в металлическом, и даже не в пластмассовом, а в деревянном корыте. Потеряв всякий дар речи, я лишь молча наблюдал на поднимавшийся от корыта пар. Те же самые чувства, похоже, разделили со мной и Генка с Василием. Не осталась посторонней и Катерина.
– Ну, и что же мы теперь будем делать? – тяжко вздохнув, поинтересовалась она.
– Не знаю. – ответил я коротко, после чего попытался продолжить. – …Может, попробуем…
Однако договорить мне не дал прапорщик.
– Ты знаешь о том, что за нами наблюдают? – перебил он меня своим неожиданным вопросом. При этом Василий ещё и кивнул в сторону камеры.
– Допустим. – ответил я с определённым раздражением. Просто не люблю я, когда меня обрывают на полуслове.
– Потому и советую, о своих предложениях или каких-либо идеях сообщать остальным шёпотом, но никак не в полный голос. А ещё лучше, исключительно на ушко. Незачем кому-то знать о наших планах. Теперь, давай. Выкладывай, чего надумал. – на последнем слове, Василий подставил мне своё ухо.
– Да, я уж и забыл, о чём хотел сказать. – растерянно повёл я плечами.
– В таком случае, послушай меня… – едва слышно зашептал прапорщик. – …Я тут кое о чём вспомнил. Короче, так. У меня на кителе, под правым погоном, вместо вкладыша вшита алюминиевая пластина. Один край у неё, достаточно острый. Помню, когда я подшивал тот погон, так пару раз об неё до крови порезался.
– Отлично! – обрадовался Генка, едва сдержавшись от громкого выкрика.
– Может, имеются еще какие-то предложения? – на всякий случай, я обвёл взглядом всех, кто был в данной теме.
– Да, какие ещё могут быть предложения? – засуетился Генка. – Достаём пластину, режем верёвки и рвём когти. Я вообще не понимаю, чего тут думать.
– Успокойся. – притормозила его Катя. – С тобой мы точно вляпаемся. Тут нужно действовать крайне тихо и предельно осторожно. Дождёмся наступления полной темноты. А потом, якобы, уляжемся спать. Вот тогда мы и вытащим твою пластину.
– Правильно мыслишь. – мне ничего не оставалось, кроме как похвалить девушку.
– Да, чего ж тут ещё ждать? – не унимался Геннадий. – На дворе и без того, считай уже сумерки. Камера у них фуфлыжная. В нашем офисе подобные «глазки» уж лет пять как заменили. Хрен ты по ней, что различишь, чем мы тут занимаемся.
– Будем ждать. – отрезал я. – А пока… Нам вовсе не лишним будет друг с другом познакомиться. К примеру, я вовсе не знаю, как зовут твоего, Василий, солдатика.
– Парня лучше сейчас не трогать. Он на вагоне потерял своего друга и земляка. Ну, помните того?.. Второго парнишку, которому едва не удалось сбежать во время выгрузки ящика. Погибшего звали Сергеем, а этого Славкой.
Услышав своё имя, солдат оглянулся в нашу сторону.
– Ничего, Славян. Дай Бог, прорвёмся. – попытался подбодрить его Генка.