Скорый поезд
Шрифт:
А через пару месяцев после вечеринки пришла снова к нему Катерина.
– Леш, я беременная, – выпалила с порога, – твой ребенок.
Много раз в фильмах Леша видел, как обижаются девушки, когда парни сомневаются, их ли это ребенок, но именно это он и спросил у Кати:
– Послушай, это было у нас с тобой один раз. Да и было ли вообще? Я ничего не помню. И вот теперь ребенок! Ну что ты хочешь, чтобы я сказал? Жениться я не хочу, даже Маринке не предлагал.
Катя выслушала и ответила:
– Мне ничего от тебя не нужно. Просто, я подумала,
Вскоре все приятели подшучивали и подтрунивали над Алексеем.
– Папаша!
– Ну что, пеленки приготовил?
– Памперсы учись менять!
Насмешки сыпались со всех сторон, Марина при встрече отворачивалась и не здоровалась, Катя, впрочем, тоже. Живот у нее рос не по дням, а по часам, и по деревне пошел слух, что у Кати двойня. А некоторые, совсем уж безбашенные, гоготали, что тройня, и все от разных папаш.
Леше было дурно от всех насмешек и слухов. Поговорить было не с кем: закадычный друг Валька уехал в Москву на заработки, родители далеко. Были, конечно, приятели, но это так, выпить, на гитаре побренчать, на рыбалку сходить да на мопедах погонять.
Хотелось задушевного разговора, потому что на душе у Алексея было неспокойно.
«А вдруг это действительно мой ребенок? – думал Леша, – а Катя живет сейчас в общежитии, в ужасных условиях, плохо питается, много работает, сирота же».
Родители Катерины рано умерли от пьянки, сестра старшая в Польшу подалась, говорили проституцией зарабатывала. Да и про Катю тоже всякие слухи ходили – вот почему у Алеши было много сомнений, и не любил он ее, конечно. Да что там любовь? Он совсем ее не знал до того случая, когда переспали, а только видел мельком пару раз. Было бы странно жить в одной деревне и не видеть. Но никогда не общался, и в одной компании вместе на той вечеринке оказались впервые.
И вот как-то поздно вечером, Леша уже спать собирался, прибежала Катина подруга:
– Лешка, Катьку в район увезли, рожает, да что-то рано. Говорит, что еще недели три не доходила, пузо огромное на нос уж полезло. Точно, двойня у нее. Как пить дать! – закричала она с порога.
Леша хотел спросить, какой он по счету, у кого сегодня была Ленка, так звали девушку, но сдержался, и вопросительно посмотрел на незваную гостью:
– И что?
– Записку она тебе передала! Вот! – Лена сунула ему мятую бумажку, зачитанную всей общагой до дыр, и убежала.
«Алексей», – записка начиналась стандартно, – «у меня нехорошее предчувствие, умру я, не бросай ребенка. Не дай бог, приют. Твой ребенок, не сомневайся. Связи были у меня, отрицать не стану, но до того вечера, так случилось, долго у меня никого не было: недели три, а то и четыре. А после тебя вообще к себе не подпускала никого, и по сей день. Влюбилась я в тебя, Леша. Вот не знаю, что со мной стало, а не нужен мне никто кроме тебя. Утром просыпаюсь с мыслями о тебе и ложусь, думая о нас! Как бы все здорово могло сложиться! Ты, я и ребеночек наш – семья! Я и к Марине ходила, просила ее отстать от тебя, сказала, что беременная я. Она только фыркнула и крикнула, чтобы я тебя забирала со всеми твоими гнилыми потрохами. Только не помогло это, не сошьешь отношений, когда нет
Прочитал Алексей записку несколько раз. Сожаления об испорченных отношениях с Мариной не возникло. Любви, что был готов жениться на ней, у Алексея не было, злости на Катю тоже не было. А думать о том, что ему нужно забирать ребенка, он вообще не стал. Все бабы – дуры, перед роддомом истерично умирать собираются и пристраивают своих детей. А в сказочки о том, что «никого у меня, кроме тебя не было» Алексей верить не собирался.
Но слух пошел вскоре, что родила Катя двойню: мальчика и девочку. Мальчик совсем плох, а девочка здорова.
А вот Катя… У нее открылось сильное кровотечение, и пока его не могут остановить. Деревня гудела.
Еще через пару дней дошла до Алеши страшная новость, что мальчик умер, а Катя все еще борется за жизнь.
И снова Ленка прибежала, зареванная вся, вцепилась в Лешу.
– Тебя она ждет, иди к ней, пропустят. Не жилец она, времени нет совсем. Долго не думай, иди!
Леше было очень жаль Катю. Такая молодая! И умершего ребенка тоже было жаль, но при чем тут он? Он не чувствовал себя ответственным за происходящее. Смерть соседки произвела на него большее впечатление, и он долго не мог прийти в себя, а это просто обычное происшествие, каких много в жизни. Ничего и нигде не шевельнулось у Алексея в тех уголках души, которые заставляют мучиться, трепетать и думать о происходящем.
В тот же вечер он отправился с друзьями на пикник и прекрасно провел время. А на следующий день пришла весть о смерти Кати, и в ту же ночь она ему приснилась. Покойница стояла в белых прозрачных одеждах с ребенком на руках, а другой ребенок чуть поодаль сильно плакал и тянул руки к матери. Но Катя даже не обращала на него внимания. Она ласкала лишь того, который был у нее на руках.
Леша очнулся в холодном поту. Ничего особенного или страшного не приснилось, но Алексея колотило, и он не мог уснуть до утра.
В следующую ночь все повторилось: тот же сон, и снова бессонница, и ужасная тревога.
Эти сновидения стали преследовать его, и через две недели Алексей не выдержал, но прежде кое-что произошло.
– И вот со Светочкой я не расстаюсь уже почти полтора месяца. Но понял, что переоценил свои возможности, – Алексей заканчивал свой рассказ, – вот везу ее к маме. Не могу и работать, и за ней смотреть. Три няньки нанимал, но не устраивает меня, как за Светиком смотрят.
– Погоди, – Ирина Степановна перебила его, – так Света действительно твоя дочь?
– Хотелось бы мне в этом месте ответить, что нет, и я удочерил совершенно чужую мне девочку. Так было бы очень круто, правда? – Алексей чуть помедлил, – но Света действительно оказалась моим ребенком. Вся процедура была недолгой, но нервы потрепала. Тест на отцовство решил все для органов опеки, но мне и тест не нужен был.
– Как это? Почему? – удивилась Ирина Степановна. – Рассказывай дальше.
Алеша замялся:
– Боюсь, посчитаете меня ненормальным.
– Не посчитаю, давно живу на свете, и всякого повидала.