Скованы страстью

Эйтс Мейси

– Я должен был вернуться, и я вернулся. Вот и все.

– Но должен же ты что-то сейчас чувствовать!

– Я вообще мало что чувствую, мисс Кристенсен.
– Он впервые обратился к ней, используя хоть какую-то часть ее имени.
– И не думаю, что мне стоит менять эту привычку. Мне целой страной теперь править нужно.

– Но ты же… ты же человек, - выдохнула Анна, но почему-то эти слова больше походили на вопрос, чем на утверждение.
– Значит, я уверена, хоть что-то ты да чувствуешь.

– Цель. С той секунды, что меня изгнали,

лишь четкое осознание лежащей на мне задачи заставляло каждое утро открывать глаза. Я нужен моему народу, и по праву рождения обязан им править и заботиться о нем так, как он этого заслуживает, а не так, как было при моем дяде. Полжизни цель неустанно влекла меня вперед, заставляя преодолевать все препятствия, и именно она привела меня сюда. Чувства лишь ослабляют, отвлекают и обманывают человека. В отличие от ясной цели.

От этих жестких слов так и веяло холодом, но, по сути, они не так уж сильно отличались от того, что она сама себе всю жизнь твердила. Главное, всегда и во всем поступать правильно. А вот когда люди забывают о должном и начинают заботиться лишь о себе, тогда все и начинает разваливаться.

Она успела убедиться в этом на примере собственной семьи и поклялась, что никогда не пойдет по стопам матери и всегда будет выше мелочного эгоизма, все и всегда делая ради других и лишь потом думая о себе самой. Что будет не разрушать, а заботиться, и вместо обузы всегда и для всех будет настоящим благословением.

Но теперь, стоя перед дворцом и слушая Зафара, она вдруг осознала, что все эти слова… неправильны. Во всяком случае, сама Анна хотя бы признавала чувства. Она отлично понимала, что в мире есть вещи и поважнее пьянящего скоротечного и всегда эгоистичного счастья. Но пока чувства не ставятся превыше всего, в них нет ничего плохого.

– Знаешь, что еще не обманывает? Мои мышцы. Я так одеревенела, что едва могу пошевелиться.

– Тогда тебе нужна горячая ванна. Я прослежу, чтобы тебя обеспечили всем необходимым.

– С-спасибо.

– Мне кажется или я слышу в твоем голосе удивление?

– Ты обращаешься со мной значительно лучше, чем мои последние похитители.

– Спаситель, Анналиса. Думаю, ты хотела назвать меня именно так.

Посмотрев прямо в чернильно-черные глаза цвета ночного неба, Анна почувствовала, как внутри ее нарастает какое-то пугающе непонятное чувство, на грани всего дозволенного.

– Нет, что-то я в этом сомневаюсь.

– Пойдем, - сказал он, направляясь к дворцу, и, не дожидаясь, пока перед ним распахнут массивные створчатые двери, уперся в них обеими ладонями, со скрипом проворачивая редкое в этих краях дерево по каменным плитам пола.

А потом на несколько мгновений замер, сам не зная, чего ждет. Призраков былого? Вряд ли. Видимых призраков здесь никогда не было, но эти коридоры хранили столько ужасных тайн о кровавых событиях, что Зафар едва ли не чувствовал их всем своим существом. А если бы он повнимательней прислушался, наверняка сумел бы различить материнский плач

и крики отца.

Вот только стальной привкус холодному тяжелому воздуху придавали, скорее всего, не далекие воспоминания, а толстые каменные стены.

Зафар уже много лет жил исключительно в шатрах и палатках, да и вообще уже больше года не бывал в настоящих зданиях, и теперь окружающие стены казались ему слишком массивными и толстыми, давя своей тяжестью и мешая дышать.

Ему сразу же захотелось развернуться и убежать, но за спиной была Анна. Он чувствовал себя диким животным, загнанным в клетку, но он просто не имел права выказывать слабость. Да и не мог.

Вместо этого он глубоко вздохнул и сделал еще один шаг в темные недра дворца, повидавшего на своем веку тысячи смертей и пропитавшегося отчаянием. Сделал еще один шаг в прошлое. Он не был к этому готов, но у него просто не было выбора.

– Зафар?

Маленькая ладонь легла ему на плечо, и он сразу же резко отстранился.

– Пойдем устроим тебе ванну, - выдохнул он напряженным ледяным голосом.

Собрав волю в кулак и сжав зубы, Зафар сделал следующий шаг. Это его судьба, его предназначение. У него нет выбора.

Глава 4

Сожалея, что посол Рикрофт оказался так близко и настоял на немедленной встрече, Зафар устроился в кабинете, пытаясь угадать, что о нем думает этот безукоризненно одетый, гладко выбритый человек. Грязный с дороги, в пропыленном истрепанном халате, он совершенно не представлял, какое впечатление сейчас производит. Да и вообще у него как-то не было привычки каждые пять минут смотреться в зеркало.

Если верить оставшимся от дяди бумагам, этот человек был весьма и весьма важен. Был. И что-то подсказывало Зафару, что большинство подписанных им «торговых соглашений» заключались на черном рынке. Но пока что у него не было никаких доказательств.

Разговор длился уже пару минут, и все это время Зафар чувствовал себя слоном, пробирающимся на цыпочках по посудной лавке.

– Смена режима очень опечалила всех в посольстве.

– Сожалею, что смерть моего дяди доставила вам неудобства. Но я давно его не видел, и точно не знаю, почему он заранее не согласовал с вами свою кончину.

Бросив на него негодующий взгляд, Рикрофт выпрямился.

– Как бы там ни было, нам не терпится узнать, как вы намерены поступить с торговыми соглашениями.

– Ваши соглашения волнуют меня в последнюю очередь.
– Зафар принялся расхаживать по комнате, заслужив еще один неодобрительный взгляд. Видимо, ему полагалось величественно восседать на месте, но подобные мелочи его тоже не волновали. И вообще он ненавидел всю эту словесную игру и политику. Да и не видел в ней смысла. Настоящие люди должны всегда говорить прямо и ясно. Но в этой игре другие правила. Зафару все эти хождения вокруг да около и туманные фразы казались чем-то бесчестным и недостойным, но его мнения никто не спрашивал.