Скрипач не нужен?
Шрифт:
– Что я, губернаторов не видел? – буркнул стоящий у окна Олег, не потрудившись повернуть голову.
– Вот и я говорю, – благодушно поддержал его аккомпаниатор, – что нам губернаторы?! Как сейчас помню, играли мы перед английской королевой…
– Мишка, прекрати! Не играли мы с тобой перед английской королевой.
– Ну хорошо, перед английской не играли. А перед датской играли, какая разница? Тоже дамочка в короне.
Дверь в комнату распахнулась и вошла Эля.
– Миша, почему ты босиком? Что за манера, все время снимать туфли?!
– А они мне
– Бога ради, зачем же ты покупаешь сороковой размер, если носишь сорок первый?
– В сороковом нога аккуратнее выглядит, – спокойно объяснил очевидное Михаил.
– Может ты тогда и на сцену в носках выйдешь? Через семь минут начало, между прочим!
– Эля, что ты шумишь? – Олег продолжал пристально смотреть в окно. – Ты же сегодня не поешь.
– Если бы я сегодня пела, – зловеще ответила она, – я бы не просто шумела. Я бы такое тут устроила… вы бы у меня, как тараканы, по щелям… Олег! Я с тобой разговариваю, что за безобразие! В конце концов, куда ты уставился?
– Вот-вот, – оживленно сказал Михаил, – он уже минут пять, как прилип к этому окну. Что такое там можно разглядывать столько времени? Живые картины? Голые девушки? Купание красного коня?
Олег промолчал и Элеонора, в три больших шага пересекла комнату и встала с ним рядом. Вид из окна был приятный – на небольшой, скверик с еще не начавшими желтеть деревьями и аккуратными цветочными клумбочками. Люди были представлены несколькими пожилыми женщинами, сидящими на лавочках в тени, двумя, увлеченно беседующими молодыми мамами с колясками и седобородым старичком углубившимся в газету. Ничего из ряда вон выходящего.
– Ну? – требовательно спросила Эля.
Олег покосился на нее и неохотно сказал:
– Тополь видишь, прямо перед окном?
– Это липа.
– Хорошо, липа. А на ветке, видишь, две вороны сидят? Сначала только одна была, вон та, встрепанная, а потом вторая прилетела, села рядом.
– Ну?
– Так и сидят теперь, вдвоем.
– Да и черт с ними, пусть сидят! Тебе-то что за дело? – она схватила его за плечи, развернула к себе, заглянула в глаза. – Так. Только не говори мне, что высмотрел в зале очередную блондинку.
– Она не совсем блондинка, – Михаил спустил ноги со стула и с пыхтением надевал туфли, – я тоже на нее взглянул. Она… уф-ф… я не знаю, как такой цвет называется. – Он встал и потопал ногами. – Но симпатичная, только слишком тощая. Хотя Олежке как раз такие нравятся.
Олег мрачно взглянул на него, потом на Элеонору. Она молча убрала руки, сделала шаг назад.
– Послушай, играть Сен-Санса в таком настроении… я просто не представляю, что у тебя получится.
– Значит это будет совершенно новая, оригинальная трактовка.
Он взял из футляра скрипку, смычок и, держа их в одной руке, вышел.
– Как эта женщина одета? – спросила Эля дождавшись, когда дверь закроется.
– Красное платье с каким-то серебристым рисунком. Смотрится.
– А с кем она пришла?
– Элечка, дорогая, откуда я знаю? Когда Олежка ее увидел, она стояла у стены и
– Откуда ты знаешь?
– Я не знаю. Но она выглядит вполне интеллигентной, благовоспитанной и замужней.
Олег подошел к занавесу, осторожно отогнул краешек. Когда он увидел ее десять минут назад, эта женщина стояла у стены. Невысокая, тонкая и изящная, на длинном красном платье легкий серебристый узор. Она оживленно разговаривала с пожилой женщиной очень маленького роста, которую держал под руку такой же маленький седой мужчина, очевидно муж. Мужчина интереса к беседе не проявлял, вертел головой, вытягивая шею, не то пытаясь найти знакомых, не то боялся, что займут их места. Женщина в красном платье улыбалась, кивала, даже засмеялась один раз, а Олег почти физически чувствовал волну тоски и одиночества, идущую от нее. Господи, неужели эти двое, друзья ведь, наверное, или родственники, не чувствуют, как она несчастлива, как ей плохо? Хотя… все правильно, именно близкие такого обычно и не замечают, в этом он убедился на собственном опыте.
Стоять и подглядывать за ней было глупо и он ушел. Нехотя, почти против своей воли. А теперь вернулся. Зачем? Ничего более глупого и нелепого даже придумать было нельзя. Эля совершенно права, Сен-Санса в таком настроении не играют, а он сейчас настолько настроился на одну волну с этой женщиной, словно собственной воли у него вообще нет. Что, неведомая, астральная связь? В жизни он в такие глупости не верил. И тем не менее, ни на секунду не сомневался, что сейчас без труда найдет ее в зале.
Собственно, даже не пришлось искать. Олег просто скользнул взглядом и сразу же увидел красное пятно. Шестой ряд? Интересно. Дама, оказывается, не из простых зрителей – места в шестом ряду шли исключительно по пригласительным билетам. А рядом с ней… он присмотрелся внимательнее, облегченно вздохнул. Люди сидящие слева и справа, явно не имели к женщине никакого отношения, значит на его концерт она пришла одна. Что ж, он ей сыграет. Он сыграет Сен-Санса так, как никогда в жизни не играл.
Светлана с трудом сдерживала слезы. В жизни с ней ничего подобного на концертах не случалось! Да и с чего бы? Обычно на концерт приходишь, слушаешь музыку, получаешь удовольствие и спокойно уходишь. А этот Тернов… разве Сен-Санса так играют? Где он там нашел столько тоски, столько одиночества? В общем, надеялась она на концерте развеяться, а все стало в тысячу раз хуже.
Главное, не покидало ощущение, что скрипач играет для нее. Не для всего огромного зала, а именно для нее, Светланы! Бред, конечно, он ее, наверное, и разглядеть не мог со сцены. Скорее всего, это просто тяжелый приступ мании величия. Тем более, что, его игра, похоже, подействовала так только на нее. Когда Тернов сыграл последние ноты и опустил смычок, зал просто взорвался аплодисментами. А студенты консерватории, по традиции забившие четвертый ярус, даже и орали что-то восхищенное.