Скрипачка
Шрифт:
— Ты уж мне поверь, я за время работы у шефа многого навидался, собаку на этом деле съел. — После консерватории Андрей неожиданно для всех стал охранником. «Лучше хороший охранник, чем плохой пианист», — объяснил он свое решение. И если честно, это занятие ему больше подходит.
Скрипнули половицы. На кухню вышла Галя, сладко зевнула, протерла ладонью глаза. На узком, удлиненном личике ее горел яркий румянец, как у детей после сна. От нее веяло спокойствием, уютом, домашней простотой, и на мгновение Алька ощутила незлую зависть: хорошо, наверное, быть вот такой — всегда довольной,
— Доброе утро, — весело проговорила Галя и снова зевнула.
— Привет! — Алька налила девушке кофе, поставила перед ней тарелку с омлетом. — Прости, что заставила вас вчера тащиться сюда на ночь глядя.
— Ничего, — беспечно отмахнулась Галя. — Даже интересно.
Интересно ей! Вот дуреха. Посмотрела бы Алька на нее, если бы перед ее носом свалился с потолка остроугольный софит. А впрочем, чего удивляться, ей лет-то сколько.
— Ты где учишься? — спросила она Галю.
— В медучилище. Кончаю в этом году. — В Галином голосе звучала гордость.
— А с Андреем где познакомилась? — довольно бесцеремонно поинтересовалась Алька.
— Я ему уколы делать приходила, когда он болел. Недавно совсем. Я в поликлинике на полставки работаю.
— Вот не думала, что от гриппа делают уколы, — удивилась Алька.
— А у него вовсе и не грипп был, — серьезно ответила Галя.
— А что?
— Воспаление легких, причем двухстороннее.
— Ладно людей пугать, — послышался недовольный голос Андрея, и он появился на пороге перед девушками. Вид у него был смущенный.
— А почему нельзя сказать правду? — наивно полюбопытствовала Галя.
— Потому, — сурово отрезал Андрей.
Алька отвернулась к плите, чтобы скрыть улыбку. Ловко девчонка его заложила: это значит, он сюда сразу после воспаления легких прибегал — в последний раз убедиться, что она, Алька, не передумала. Чувствовал, что с Галей может получиться серьезно. То-то лицо у него такое красное было, а говорил — с морозу.
— Завтракайте быстрее, нам с Алей на электричку успеть надо. — Резковатым тоном Андрей пытался скрыть неловкость от своего разоблачения.
— Я поеду с вами, — пискнула Галя.
— Еще чего! Ты домой пойдешь, у тебя девять билетов не готово, провалишься как пить дать.
— Не провалюсь, возьмите меня с собой!
— Сказано тебе, нет, — твердо сказал Андрей. — Это тебе не поход на дискотеку. Развлекаться будем в другом месте.
Галя послушно замолчала, нисколько при этом не обидевшись, — она быстро уплетала омлет, весело блестя большими серыми глазами из-под густой, спадающей на глаза челки.
— Значит, так. Выходим из дому вместе. Ловим машину, только не первую, какая остановится, а вторую или лучше третью. Едем сначала к Гале домой. Оттуда — на вокзал. Заодно поглядим, не будет ли хвоста.
— Как в шпионских фильмах, — со страхом и восторгом проговорила Галя.
Алька только поежилась. Теперь отступать некуда — или дойти до конца, или погибнуть. Дальше придется действовать без Ленки, она не может подвергать подругу смертельному риску, на который идет ради Валерки, а Андрей — ради своей
Они вышли из подъезда, пропустили несколько машин и сели, наконец, в вишневую «девятку». За рулем сидел молодой светловолосый парень в темных очках, Альке он показался подозрительным, но она подчинилась Андрею, велевшему садиться в салон. Всю дорогу парень трепался по мобильнику, держа руль одной рукой. Машина неслась на огромной скорости, на поворотах тормоза взвизгивали, и Галя испуганно хватала Альку за рукав куртки. В конце концов «девятка» лихо подкатила к Галиному дому.
— Посиди, я сейчас. — Андрей вылез из машины, помог выйти побледневшей Гале и повел ее к подъезду, по дороге что-то говоря девушке на ухо.
Алька настороженно смотрела в стриженый затылок водителя. Тот, убрав трубку, спокойно развалился в кресле. В зеркале Альке было видно его лицо, сразу ставшее сонным и туповатым. Челюсти парня медленно и методично двигались, пережевывая жвачку. Он ухватил Алькин тревожный взгляд, обернулся, опираясь рукой о спинку сиденья:
— Что, укачало?
Тон у водилы был не злой, а вполне сочувственный, только внешность напоминала Альке героев боевиков.
— Да нет, ничего, — как можно равнодушней произнесла она.
— А чего такая бледненькая? — засмеялся парень. — Я б и помедленнее мог, это ваш приятель меня попросил жать сто тридцать. Видать, спешит куда.
— Спешит, — Алька отвечала кратко, просто чтоб хоть как-то поддержать разговор и не казаться подозрительной. Мало ли, вдруг этот белобрысый не случайно тормознул около них?
— Подружка-то твоя, смотрю, совсем в штаны наложила, еле ноги переставляет. — Парень отвернулся, явно недовольный Алькиной немногословностью, закурил, поглядывая на часы.
Из подъезда появился Андрей, подошел к переднему окошку, что-то вполголоса объяснил парню. Слов Алька не расслышала, но белобрысый выкинул недокуренную сигарету, подобрался и крутанул стартер. Андрей сел спереди, хлопнул дверцей, и машина понеслась еще быстрее прежнего. Парень уже не разговаривал по телефону, и обе его руки в зеленоватых наколках твердо лежали на руле. Через двадцать минут они были на вокзале. Андрей протянул белобрысому три сотенные купюры, парень удовлетворенно кивнул, спрятал их в карман и умчался, оставив щедрых пассажиров у обочины.
Электричка уже стояла на платформе — длинная, невероятно грязная, словно уходила она не из Москвы, а из какой-нибудь Тмутаракани. В отличие от выходного дня, вагоны были полупусты. Андрей и Алька уселись в самом конце вагона. Заметив, что Алька судорожно озирается по сторонам, Андрей улыбнулся:
— Расслабься. Здесь тебе ничто не угрожает — слишком много свидетелей. Те, с кем мы имеем дело, предпочитают несчастные случаи. Поэтому просто держись поближе ко мне.
Рядом с Андреем Алька чувствовала себя гораздо увереннее, страшное видение падающего прожектора, со вчерашнего дня неотступно преследовавшее ее, начало меркнуть. Электричка весело бежала мимо бесконечных огородов и дачных участков, за окном мелькали неразличимые на скорости названия станций, которые поезд проезжал без остановок.