Скрипка неизвестного мастера
Шрифт:
Помнит ли он! Да разве забудешь такого деда!!
Кешка родился, когда деду исполнилось шестьдесят — день в день. И тогда дедушка стал Иннокентием Михалычем-старшим, а Кешка — младшим, у них даже отчество совпало. Он был не родной Кешкин дед, какой-то мамин дядя. Но мама его очень любила, и Кешка тоже. Хотя они виделись очень давно, Кешка еще маленький был. Помнил, как дедушка учил его играть в шахматы. Особенные, дедушкины — вырезанные из какого-то необыкновенного дерева, и у каждой фигурки своё личико, даже у пешек. Кешке-маленькому очень нравилось складывать их специальным способом, чтобы ящичек закрывался. Дедушка показал
Кешка почти совсем не помнил его лица, только круглые очки и маленькую бороду, тоже круглую. Он ждал, что дед когда-нибудь вернётся. Что они познакомятся поближе. Но не дождался — Иннокентий Михалыч умер в Америке два года назад.
Неудивительно, что мама про него вспомнила. Ведь у него тоже сегодня день рождения!
Но почему же она так волнуется, и папа тоже?
— Так вот, Кеша, дедушка оставил тебе наследство. Ты знаешь, у него много было родственников. Но эту вещь он завещал именно тебе — Иннокентию Михайловичу-младшему, когда ему исполнится десять лет. Это большая ценность, ты её береги. Ну, вот — теперь она твоя!
Вот это да! Наследство из Америки… Ну и дедушка! Что же это могло бы быть? Неужели шахматы, волшебные живые шахматы?! Конечно! И они будут его, Кешкины, насовсем?! Вот это дед! Умница, догадался!
А папа уже раскрывал старый, потертый футляр очень странной формы… Кешка оторопел. Он даже не понял сначала, что это. «Это не шахматы, не шахматы» — тупо стучало у него в голове. А папа уже как-то неловко разворачивал из теплого шерстяного платка скрипку…
Кешка замер. Пересохло горло, руки и ноги сделались чужими, деревянными. Да этого просто быть не могло! Завернутый в одеяло уродец — ни ручек, ни ножек, — щурил на него щелочки-глазки: «Ага, попался!»
— Это очень дорогая вещь, сынок. Береги… Не знаю, почему дед выбрал именно тебя — может, потому, что вы с ним так похожи… Он сам играл на скрипке с десяти лет. А хочешь, научим и тебя? Пойдешь в музыкальную школу, вместе с Тигром, — как-то неуверенно предложила мама.
И тут Кешку снесло, прорвало, закрутило:
— Нет, нет, нет, нет! Нет! Нет! Не-е-е-ет! Никогда, никогда!
Он молнией вылетел из комнаты, заперся в ванной. И долго-долго глядел на воду, утекающую в чёрную пустоту. «Дедушка, дедушка, милый Иннокентий Михалыч-старший, и ты тоже! Как же ты мог?!»
Ни мама, ни папа о скрипке больше не заговаривали. Старинный футляр был сослан пылиться на шкаф, подальше от глаз.
С Тигром Кешка по-прежнему сидел за одной партой. Хотя они почти не разговаривали друг с другом. Как-то не о чём было говорить…
Однажды Тигр выступал на каком-то концерте, пригласил и Кешку. Пришлось соврать — голова болит, не пошёл. Тигр всё понял и на концерты больше не звал.
Зелёная итальянская тетрадь
1. Подарок старого мастера
— Вы звали меня, Учитель?
— Да, Винченцо, я рад тебе — садись.
Винченцо присел на край табурета, сложив на коленях свои большие руки — казалось, даже слишком большие для его скромного роста. В мастерской пахло смолой, рыбным клеем, и — самый лучший, волшебный запах! — деревом.
— Моё время приходит, Винченцо, — старый Мастер говорил тяжело, как человек, не привыкший
— Что вы, Учитель! — Винченцо вскочил было с места, но старый мастер жестом остановил его.
— Мне не нужна ни твоя учтивость, ни твоё сочувствие. Я говорю то, что знаю наверняка. Скоро налетят наследнички и растащат мастерскую до последней щепки. Что ж, они, пожалуй, не будут жить подаянием, — мастер усмехнулся. — Только ни один из моих сыновей не станет настоящим мастером. Джакомо, единственный, у кого есть руки — бездельник; а остальные так и не научились толком работать с деревом, разве что топором махать… Лучший мой ученик — ты, Винченцо, и я хотел бы подарить тебе кое-что.
— Мне не нужно подарков, Учитель! Я и так в неоплатном долгу перед вами…
— Не спеши отказываться. Узнай сперва, о чём речь. У меня осталось дерево — прекрасное, славное дерево, — старый мастер достал с верхней полки ладные еловые дощечки. Резонансная ель — тот редкий, единственный сорт, что идёт на верхнюю деку скрипки. Мастер щёлкнул по дереву — раздался лёгкий, звонкий стук.
— Хор ангелов! То, что нужно, — мастер удовлетворённо кивнул. — Отличное дерево, только сырое. Его нужно выдержать. Так что меня оно вряд ли дождётся. А жаль — выйдет отличный инструмент…
— Вы сделаете его, Учитель!
— Не горячись, Винченцо. Пусть это дерево будет моим свадебным подарком.
— Откуда вы знаете?!
— Я многое знаю, мой мальчик. И твоя скорая женитьба не секрет для меня. Что ж, я одобряю твой выбор… Только работай, работай как можно больше! Работай с умом и терпением, главное — не спеши. У тебя отличные руки, слух — великолепный, голова на месте… И ещё — никогда не жалей себя. Не береги — вкладывай в каждый инструмент своё сердце. …
Когда Винченцо возвращался домой, на небе уже зажглись первые звёзды. Прямо над его головой — созвездие Близнецов, две звезды: Кастор и Поллукс. Винченцо жадно вдохнул свежий, чуть морозный воздух и погладил под мешковиной драгоценный подарок — резонансную ель, особое скрипичное дерево. Жаль было старого мастера; но он прожил большую, славную жизнь. А у него, Винченцо, всё впереди! У него есть ремесло, которое прокормит его. А может быть, даже принесёт славу и богатство. Но главное — всего через неделю прекрасная Бьянка станет его женой! … Дерево, который он нёс домой, казался ему лёгким-лёгким, почти невесомым.
IV. Таня
В Кешкином классе появилась Таня Соловьёва. Просто Таня. Она вместе с Тигром училась в музыкальной школе, их и посадили за одну парту. И Кешке от Тигра осталось только утреннее «Привет!»
Тигр теперь всегда был с Таней. Нет, он не таскал за ней портфель и не провожал домой, но у них образовалось как будто тайное общество — они без конца болтали о какой-то своей ерунде. О какой-то страшной Бемолихе, о таинственном девятнадцатом классе. О том, в конце концов, как они ездили на фестиваль в Новгород. То ли в Нижний, то ли в простой, Кешка не разобрался. Одни, без родителей! И ещё поедут, летом. Ну и пусть себе едут! Больно надо. Кешка вон тоже, может, поедет. На олимпиаду какую-нибудь, по математике. Бывают же такие олимпиады, чтобы ехать куда-нибудь!