Скрут

Дяченко Марина и Сергей

А потом они устали.

Держась за руки, они медленно брели сквозь лес, припрятавший до времени свои ловушки и тайны. Солнце, сопровождавшее их весь день, опускалось за стволы. Трава под ногами поредела, под ней обнаружился песок, в котором утопали и без того натруженные ноги; длинный овраг, на который они ожидали наткнуться гораздо позже, оказался в этом месте слишком глубоким, чтобы через него перебираться. Молодожены двинулись вдоль обрыва, и сил у них оставалось только на то, чтобы обмениваться ободряющими улыбками.

— Птицы не поют, — сообщила Илаза через полчаса

пути.

Игар пошутил — достаточно пошло, но Илаза не обиделась.

— Весь день чирикали… — продолжила девушка. — И солнце ведь еще не село.

Игар снова пошутил — на этот раз Илаза шлепнула его пониже спины:

— Придержи язык, если собираешься стать князем!

Он осекся. Илазины слова напомнили о неизбежном завтра. Завтра придется отрабатывать сегодняшнее счастье, доказывать, что достоин его и способен осчастливить женщину дольше, чем на одну ночь и один день…

А самое неприятное — завтра придется искупать провинность перед скитом и Святой Птицей. Птица, он знал, простит, но вот скит… перед Гнездом придется заглаживать. И он еще не знает, как.

— В замок, матери, гонца пошлем, — предположила Илаза, размышлявшая о своем. Игар отрицательно покачал головой:

— Нас притащат на аркане.

Илаза споткнулась. Раздраженно откинула волосы со лба:

— Ерунда. Мать не посмеет… Нас сочетал Алтарь…

Игар молчал. Илаза и сама прекрасно знала цену своим словам; споткнувшись еще раз, она тихо выругалась и замолчала тоже.

Нет, даже мать Илазы не решится оспаривать союз, заключенный на Алтаре. Однако ей ничего не стоит запытать самозванца-зятя на глазах новоиспеченной супруги и наказать тем самым обоих, потому что ослушница-дочь проживет остаток жизни во вдовьем платье и под суровым надзором каких-нибудь горных монахинь…

Илаза споткнулась снова. Как показалось Игару — на ровном месте; Илазе показалось то же самое, потому что она раздраженно обернулась, разглядывая узкую тропку:

— Я сумасшедшая, что ли… Будто нитка поперек дороги натянута. Или ноги не ходят?

Игар неожиданно для себя предположил, почему не ходят ноги и что сделать, чтобы они пошли. Илаза покраснела:

— Дурак…

Некоторое время они стояли, обнявшись, но Игар не позволил себе прежней беспечности — осторожно прижимая к себе Илазу, он внимательно изучал ветви над головой, кустарник в стороне от тропинки, темное сплетение веток на дне глубокого оврага; птиц действительно не было ни одной. Где-то в глубине леса протяжно заскрипело дерево — звук походил на зубовный скрежет.

— Игар, — шепотом попросила Илаза. — Давай остановимся. Я устала.

Он приглушенно вздохнул:

— Потерпи… Чуть-чуть. Немножко пройдем еще…

Ему не хотелось останавливаться на ночлег в месте, где по непонятным причинам не осталось ни одной птицы. Высокое облако еще ловило боком прощальный солнечный луч, а на дне оврага давно стоял поздний вечер. Игару подумалось, что ночь является в лес, выползая из оврага.

Они шли все быстрее, потому что смутная тревога овладела и Илазой тоже; овраг никак не думал мельчать и сужаться, а лезть через него в сгущающейся темноте Игару тем более не хотелось.

От голода подтягивало живот — Игар с сожалением вспомнил кусок хлеба, оброненный днем на лужайке в разгар любовной игры; не надо было терять хлеб. Голод накладывался на страх надвигающейся ночи, и сочетание от этого выходило премерзкое. Он сам несколько раз спотыкался — кажется, на ровном месте. Будто веревка поперек дороги натянута — а оглянешься, нету никакой веревки, лишь примятая травка да проплешины желтого песка. Да и то разглядеть их становилось все тяжелее…

— Что это? — голос Илазы заставил его вздрогнуть.

Жена его стояла, высоко задрав голову. В кронах над ними колыхалось серое нечто, не различимое в полутьме, похожее больше всего на полотнище, вернее, на ворох полотнищ, в беспорядке развешанных торопливой хозяйкой, только хозяйка эта должна была быть ростом со столетний дуб. С каждым дуновением ветра серое нечто неприятно шевелилось так, наверное, шевелятся под водой волосы утопленника. Там, в сером шевелении, было что-то еще, Игар интуитивно чувствовал, что это обязательно следует разглядеть — но сумерки сгустились настолько, что он лишь напряженно щурил глаза, усугубляя собственное беспокойство.

— Игар… — рука Илаза впилась ему в плечо, и он осознал вдруг, что мал, слаб, щупл, одного роста с Илазой и очень боится.

— Пойдем, — голос его против ожидания не очень-то и дрожал. — Нечего бояться, мало ли… Некоторые звери… Вьют себе такие гнезда. Отойдем… подальше и сделаем привал.

Он шел, чувствовал в руке ее ладонь и ухмылялся про себя: «Некоторые звери вьют такие гнезда. Надо записать».

Поздним вечером небо над лесом вдруг осветилось — это медленно падала огонь-звезда, во все времена считавшаяся хорошим знаком. Оба неотрывно смотрели на желтую, как лютик, искру, пока Илаза наконец не спохватилась:

— А желания?! Ты успел загадать?..

Игар усмехнулся многозначительно и хитро:

— У меня теперь на всю жизнь одно только и осталось… Одно желание… Сказать, какое?..

Илаза — хоть не невеста уже, а жена — не выдержала и счастливо покраснела. Впрочем, ожидания ее были обмануты, потому что ночью им не пришлось заниматься любовью.

Сначала к ним на огонек заглянул одинокий волк — оба почти не успели его разглядеть и оба похолодели от ужаса. Не потому, что волк чем-то по-настоящему угрожал им — просто в кровь и плоть обоим въелся животный страх зимних ночей, страх, благодаря которому их предки сумели оставить достаточное число потомков. Волк ушел прежде, чем Игар опомнился и потянулся за горящей головешкой.

А потом, когда они успокоились, расслабились и обнялись, волк подал голос, и волосы зашевелились на Игаровой голове.

Сначала показалось, что кричит человек. Звук был невыносим: предсмертный крик истязаемого существа, и раздавался он совсем неподалеку — скорее всего, за оврагом. Игар отродясь не слыхал об опасностях, которые подстерегают в лесу волков и исторгают у них такие жуткие вопли — а волк тем временем кричал, и Игару почему-то вспомнилось серое полотнище в темных кронах. При чем?..