Скрытая биография

Веселовский Борис Владимирович

Федоров охотно предоставил нам пару коней под седлами, и мы с адъютантом поехали вечером на площадку ознакомиться с Деталями приема и отправки самолетов. Километрах в десяти находилось большое село Телеханы. Оно было сожжено карателями, лишь чудом уцелела церквушка. Поле у этого села и служило аэродромом. Скоро нас остановил патруль, партизаны проверили документы и пропустили.

К посадочной площадке пропускали только командный состав бригад, отрядов и групп. В церквушке было полно раненых. Мы прилегли на траву. Черное небо было усыпано звездами. Скоро с востока послышался приближающийся гул самолетов.

На запад пролетели бомбардировщики. Не успели они скрыться, как с запада появились немецкие бомбардировщики. Они шли на восток.

Наконец появились четыре транспортных самолета Ли-2. Им подали световой сигнал с земли. Самолеты стали в круг, послышались хлопки раскрывающихся парашютов – грузовые мешки опускались в лес.

В это время над макушками деревьев застрекотал У-2 (По-2). Ему зажгли костровый сигнал, и он тут же зашел на посадку. Мы побежали к месту его заруливания, здесь уже скопилось много встречающих. От волнения у меня колотилось сердце: полтора года я был в разлуке с родной семьей летчиков!

Спрыгнувшего на землю пилота плотным кольцом окружили партизанские командиры. Его голос показался мне знакомым. Прислушался. Несомненно, это был Саша Кургузов – мой первый инструктор в Московской планерной школе. Протиснувшись вперед, я окликнул:

– Саша! Саша Кургузов!

Он резко повернулся в мою сторону:

– Кто это? Кто меня спрашивает?

– Это я, Борис…

Рассматривая в темноте мое лицо, Саша удивленно произнес:

– Борис Веселовский? Как ты сюда попал?

В то же мгновение мы уже сжимали друг друга в объятиях. Саша куда-то вел меня, не отпускал, прижимая к себе. Вошли в какой-то большой шалаш. Здесь было светло, стоял длинный стол, уставленный обильной едой и бутылками самогона. Присутствующие обменялись новостями, рассказывал и я Саше о своей партизанской жизни. Говорили долго. Саша пил мало: ему предстоял полет.

Вскоре все направились к самолету. Ожидался прилет еще одной машины. Саша предложил мне сейчас же лететь с ним. Я не мог это сделать: надо было отправить в первую очередь тяжелораненых. Распрощались.

На другой день Федоров дал подводу, и к вечеру я с двумя тяжелоранеными приехал к площадке. Снова прилетел Саша, он привез несколько автоматов и распорядился, что они для моей группы. Мои ребята с жадностью вцепились, в автоматы. Это была их мечта. Недовольство таким исходом было видно на лицах здешних командиров. Затем Саша приказал грузить в самолет раненых отряда «За Родину» – моих ребят.

Когда самолет улетел, поток гнева обрушился на меня. Как смел я вне очереди отправлять своих раненых! Гость называется! Я чувствовал себя неловко и отмалчивался.

В следующий Сашин рейс я собирался улететь сам. Однако Саша не прилетел ни в ту, ни в другую, ни в третью ночь. Командованию сообщили, что на этой трассе немецкими истребителями были сбиты два самолета У-2. Площадку у села Телеханы закрыли.

Своим ходом, на двух подводах, мы выехали из отряда Федорова, направляясь к линии фронта. Выбирая пути-дороги, много пришлось поколесить. Ночевали мы в лесах и селах, где попадались селения, жители которых за всю войну не видели ни советского, ни немецкого солдата. Хаты освещались лучиной. Детишки учились в «лесной школе», на скамьях меж

деревьев писали угольками на березовой бересте…

3. Снова в небе

Однажды нам встретился конный армейский разъезд. Лейтенант, командир разъезда, расспросив нас, поведал, что мы уже находимся в тылу наших войск, а эвакогоспиталь находится в селе Ганцевичи. После оформления передачи раненых в госпиталь я считал, что задание комбрига выполнил. У четырех партизан и моего адъютанта был выбор: они могли вернуться в бригаду или обратиться в воинскую часть, чтобы их зачислили бойцами. Мне же предстояло найти свой авиаполк.

Адъютант предложил организовать прощальный обед, для чего выменять коней и подводы на спиртное и еду. Идея была одобрена всеми. У моста через реку, на лужайке, я увидел группу офицеров в авиационной форме. Сказал адъютанту, чтобы пришел сюда, когда в деревне будет все готово. Сам же соскочил с телеги и направился к военным, игравшим в карты на траве.

Мы разговорились. Два летчика и три авиатехника с интересом выслушали мое короткое повествование о себе. Они ждали машину, чтобы следовать на новое место базирования их истребительного авиаполка, предлагали мне ехать с ними. Я с радостью согласился.

Из деревни пришел адъютант. Сообщил, что все готово к обеду. Авиаторы приняли мое приглашение, и мы пошли в село. Один техник остался дежурить. На столе закуски было вдоволь – сало, мясные соления и отварной картофель. В бутылях стоял самогон. Изрядно подогретые спиртным, мы оживленно беседовали и ели песни – авиационные, партизанские, фронтовые. Радовались победам, поминали павших. За нами прибежал авиатехник. Обнимая поочередно своих партизан, я распрощался с ними и ушел с новыми друзьями. Мы забрались через задний борт в большой крытый брезентом кузов, и машина тронулась.

К утру мы приехали на место. После завтрака меня проводили на командный пункт. В рощице стояли два стола: на одном – рация, на другом – телефон, топографические карты и журналы документации. Командир полка в наушниках, с микрофоном в руке, опершись одной ногой на табурет, держал связь с летчиками. Рядом к стволу березы был прикреплен громкоговоритель.

Репродуктор шипел, из него неслись громкие фразы, выкрики и команды: «Атакую!», «Прикрой!», «Зайди с солнца!», «Прикрой!», «Вас атакуют!», «Ур-а-а-а!», «Горит!». Командир полка изредка вклинивался в сумбурную речь истребителей.

Заворожено стоял я, представляя знакомую картину воздушного боя. Когда командир повесил микрофон, отошел в сторону и стал закуривать, я подошел к нему. Выслушав меня, он сказал:

– Летчики мне нужны. Возьму безоговорочно! Только вот по соседству находится штаб корпуса – без его ведома не могу принять такое решение. Сходи к командиру корпуса.

Я направился в сторону видневшегося леска. В распахнутой палатке над шахматной доской склонились генерал и полковник. Я представился им. Беседовали мы долго. Генерал, командир корпуса, пригласил меня обедать. За столом он продолжал расспрашивать меня и с интересом слушал. Потом сказал, что он подчинен командующему 16-й воздушной армии генералу С.И. Руденко и сам решить мою судьбу не сможет.