Скрытное сердце
Шрифт:
Через какое-то время, отпустив ее, наконец, он спросил:
– Дорогая, что будет с тобой?
Сильвия попыталась улыбнуться ему дрожащими от только что испытанного блаженства губами.
– Я хотела бы задать вам такой же вопрос.
– Со мной все ясно. То, что будет, неизбежно, – вздохнул он.
– Правда? Неужели нет никакой надежды?
– Боюсь, что нет.
– А вы не хотите рассказать мне, как это случилось?
Сэр Роберт посмотрел в сторону, и Сильвии показалось, что он собирается ответить ей отказом. Но неожиданно он развел руки в стороны и сказал:
– Почему нет? Это
– Бедный Роберт, – тихо сказала Сильвия.
– О, моя дорогая. Ты меня жалеешь. Если бы ты не появилась в моей жизни, мне было бы все равно, но с той минуты, как я увидел тебя, я понял: ты – та женщина, которая значит для меня все; та, кого я искал всю свою жизнь. Но ты пришла ко мне слишком поздно…
– Вы действительно так считаете? – тихо спросила Сильвия.
Он перевел на нее пристальный взгляд, как будто стараясь понять скрытый смысл ее слов.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что я ваша, Роберт, что бы ни случилось, что бы ни готовило нам будущее. Я всегда ваша, отныне и навсегда.
– Ты действительно так думаешь?
– Конечно.
– Но что я могу предложить тебе? – сказал он. – Очень скоро сюда прибудут полицейские, чтобы забрать меня. Других вариантов нет. И ничто на свете не в силах предотвратить то, что меня ждет. Единственное, что я могу предложить женщине, которую люблю, это запятнанное и опозоренное имя, которое отныне достойные люди будут произносить только с презрением.
– И, тем не менее, я буду с гордостью, да, Роберт, с гордостью носить его. – Ее голос дрогнул. – И что бы ни случилось с вами, я не оставлю Люси.
– Дорогая моя.
Он взял ее руки и с благоговением, как святыню, поднес к губам. Затем пристально посмотрел в ее глаза, и она снова ощутила его губы рядом со своими.
– Я люблю тебя, Сильвия. Ты мне скажешь сейчас, в это момент, что любишь меня?
– Я люблю вас, Роберт.
Это прозвучало так, как будто они обменялись клятвами.
– Ты хорошо подумала, на что себя обрекаешь?
Он на минуту задумался.
– Наш единственный шанс – это тайно пересечь границу Шотландии и обвенчаться в Гретна-Грин. Но если обнаружится, что я уехал, то меня заподозрят в побеге, поэтому, поженившись, мы должны будем вернуться назад. Ты готова на это?
– Я думаю, вы прекрасно знаете ответ на свой вопрос. Сильвия, прильнув к Роберту, обняла его обеими руками за шею.
Она сделала это с такой искренностью и любовью, что все его тело полыхнуло жаром. Он крепко обнял ее и стал целовать. Теперь это уже были поцелуи, полные огня и страсти.
– Наконец-то, – произнес он, – наконец-то ты будешь моей. Я желал тебя, я так безумно желал тебя с той самой минуты, когда держал вот так, как сейчас. Ты помнишь?
Она не могла ответить ему, потому что в этот момент ее переполняло волшебное чувство восторга. Все на свете казалось ей таким незначительным по сравнению с тем восторгом, с той красотой, которые, подобно пламени, охватили их и, объединив в одно целое, не отпускали в течение мгновения, показавшегося бесконечным. И все вокруг куда-то исчезло, оставив их одних на всем белом свете.
– Я
Чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног, Сильвия прильнула к нему всем телом, положив свою голову на плечо, а он, бережно поддерживая ее, гладил золотые кудри.
– Моя! Моя!
Он забыл обо всем на свете в этот прекрасный момент торжества.
Глава 22
Часы, стоящие в углу, пробили пять. Роберт поднял голову.
– Нам нужно отправиться, пока не рассвело, чтобы никто не увидел, – сказал он, почти касаясь своими губами ее губ, которые были так близко. В его голосе звучала нежность, так трогательно контрастирующая с яростной, всепоглощающей страстью, с которой еще несколько минут назад он обнимал ее.
Сильвия усилием воли заставила себя встать. Она уже представила себе, как придется бежать в ночь. Когда они доберутся до границы, наступит рассвет, а затем, при солнечном свете грядущего дня, они станут мужем и женой и наконец, смогут принадлежать друг другу, пусть даже это и продлится всего несколько часов.
Роберт заметил выражение, которое появилось на ее лице при мысли о том, что их ждет в будущем.
– Не смотри так, моя дорогая, – попросил он и, разжав свои объятия, повернулся и прошел к окну. – Прежде чем ты станешь моей, я хочу, чтобы ты знала правду. Ты – единственный человек, которому я это говорю, и это последняя возможность хоть кому-то рассказать обо всем. Пусть хотя бы ты узнаешь и поймешь, что произошло.
Некоторое время он стоял, глядя невидящим взглядом в сторону вересковой пустоши, а затем обернулся к ней.
– Я любил своего брата. Я любил Эдварда так, как никого и никогда не любил, пока не встретил тебя. Я был сильнее, а он – слабее, но мы принимали это, как само собой разумеющееся, и не помню, чтобы в детстве его волновало мое физическое превосходство, а меня – его болезненность. Мы были счастливы. Я думаю, что наша дружба возникла оттого, что и мой отец, и моя мать вели очень активную светскую жизнь. На нас у них времени не оставалось, и мы были полностью предоставлены самим себе.
По мере того, как я взрослел, мне, конечно, становилось все более понятно, что Эдвард ненормальный. Меня отправили в школу, он же остался дома. Когда я приезжал домой на праздники, он не мог принимать участия в тех играх, которые нравились мне, но все же, мы оставались друзьями, хотя теперь, когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что я всегда верховодил. Я был рад иметь слушателя и обожателя. Но я любил его, и он любил меня, и этого нам было достаточно.
Время шло, а Эдвард так и остался ребенком, в то время, как я стал молодым человеком. И только тогда я стал осознавать то, что, вероятно, всегда чувствовал где-то в глубине души: моя мать страдала какой-то одержимостью по отношению ко мне, тогда как к Эдварду испытывала лишь отвращение и неприязнь. Это невозможно было не заметить, потому что она совершенно не скрывала свое отношение к нему. Я воспринимал это более-менее спокойно, потому, что в общем-то уже привык к такой атмосфере. Я в ней вырос. Но когда умер мой отец, ее чувства стали проявляться очень явно.