Скрытые чувства
Шрифт:
Он что, совсем бесчувственный?! У всех есть эмоции! Даже у Беглеца были, я обходила все его блоки. С трудом, но обходила. Чем Берговиц лучше?
Поэтому сейчас я собрала все силы и обрушила на его защиту.
Всей мощью, на которую была способна.
У меня почти получилось: я коснулась огненной вспышки, поймав отголоски чувств, но затем в голове словно взорвалась бомба. Тысячи болезненных игл вонзились в кожу, концентрируясь в висках. Ужалили так, что я успела только охнуть.
Рывок — и я врезалась в каменную грудь ящера.
Его
— Никогда. Больше. Так. Не делайте, — не то прошипел, не то прорычал ящер мне в лицо.
Чешуйки на его скулах посветлели, а взгляд словно вобрал в себя тьму, в которую я упала. Дрожащая, возбужденная и потрясенная реакцией своего тела. И не только своей: я прижималась к Берговицу в самом что ни на есть интимном смысле, чувствуя ответное желание мужчины.
Меня отпустили раньше, чем я успела осознать эту мысль.
— Садитесь в машину, — коротко приказал Берговиц, буквально стаскивая меня с крыльца. — Немедленно.
Его голос звучал глухо и отрывисто, из-под налета цивилизованности проступил хищник, гораздо более пугающий и опасный, чем шэмы, едва не сожравшие нас с девчонкой. Один его взгляд подтолкнул меня к машине, а после на пассажирское сиденье. В контрасте с черным цветом кожаный салон оказался кремовым. Внутри было тепло, даже жарко, пахло лаброй (древесной смолой, которую привозят из Ларии) и морской солью. Я отметила это в каком-то отупении, в себя пришла, только когда ящер переговорил с полицейскими, занял свое место за рулем и завел автомобиль.
Пожалуй, именно сейчас я по-настоящему осознала случившееся.
Он ощутил мое вмешательство. Но как?! Дар эмпата ловят только эмпаты, остальные ничего не чувствуют.
Впрочем, это не самая страшная моя проблема.
Я залезла в чужой двор.
Я подвергла опасности жизнь своей подопечной.
Я сама чуть не погибла.
В довершение ко всему я наорала на своего босса и назвала его монстром. А еще пыталась взломать его эмпатические щиты.
И это если не считать такой мелочи, как то, что я хочу Ладислава Берговица.
Финиш.
Проще всего было сделать вид, что ничего не произошло. Я просто перетрудилась, я молодая женщина, а он видный мужчина, пусть даже ящер. Но киронцы меня никогда не интересовали. Точнее, не возбуждали… Точнее… Гадство! Сейчас же меня штормило от его запаха, от сдержанной холодности его голоса, от воспоминаний о прикосновении горячих ладоней сквозь тонкую ткань. Хотелось повторить эту грубую ласку, почувствовать, как его руки скользят по обнаженной коже, сдавливают ноющие, торчащие соски, гладят живот, разводят в сторону ноги, с силой сжимаются на бедрах, чтобы приподнять их и…
Я покосилась на сильные
Да, Лили, сегодня ты просто в ударе.
Куда проще было бы, выскажи Берговиц все, что думает, но он молчал. Его молчание тяжестью ложилось на плечи, а напряжение дня вылилось в дикую усталость. Желудок, очевидно, решил, что бесполезно возмущаться, и осторожно прилип к внутренней стороне спины.
Куда мы едем?
Наверное, в особняк Берговица. Или сразу в главный офис, чтобы аннулировать рабочий контракт. Это будет мой собственный рекорд — в столь глубокую задницу я прежде не попадала. Зато Фелиса порадуется.
Тишина в салоне напрягала, я понимала, что если она продлится еще немного, то мои нервы сдадут окончательно.
— Почему вы держите диких животных вместо охраны? — спросила я.
— Этот дом мне не принадлежит.
То есть как не принадлежит? Он ведь приехал вместе с полицейскими.
— Шэмы вас узнали, — напомнила. Я согрелась, и мой голос звучал нормально, а не так, словно я выпила залпом пару стаканов сока с перемолотым льдом. — Они терлись о ваши ноги.
— Они знают меня с детства.
— С их детства? — уточнила я. — Или с вашего?
— С общего. Шэмы живут очень долго.
— Но это не объясняет, откуда их знаете вы.
Берговиц бросил на меня короткий нечитаемый взгляд и вновь целиком вернул свое внимание дороге. В отличие от Фелисы, он вел автомобиль мягко, даже сумасшедшая скорость не чувствовалась.
— Этот особняк принадлежит деду моей жены, он ящер старых правил и не доверяет охранным системам. Я часто бывал у них в гостях, поэтому шэмы меня запомнили.
Он снова замолчал, а я пыталась переварить услышанное. Значит, дом Берговицу не принадлежит, тем не менее с полицией приехал именно он, а шэмы сложили лапки и дали деру к вольерам по его приказу. Впрочем, достаточно сложно представить что-то или кого-то, кто попытался бы остановить Берговица на пути к цели. Еще сложнее вообразить ящера удирающим от клыкастых зверюг. Не то чтобы я сомневалась в исходящей от них угрозе, просто была уверена, что Берговиц, если бы захотел, легко бы вошел через парадный вход. Даже если бы шэмы видели его впервые.
Да уж, что-то мысли снова свернули не туда.
— Значит, дом принадлежит вашему родственнику, — вернулась я к теме разговора. — Но сейчас он в нем не живет?
— Он слишком стар, — кивнул ящер и припечатал меня взглядом к сиденью. — Поэтому, по сути, особняком владеет мой шурин. И вы вторглись на частную территорию.
Из короткого рассказа я поняла, что особняк принадлежит брату Холли Камрин-Берговиц. Который оставил шэм для охраны дома, но добавил следящую систему. Она нас засекла и по камерам идентифицировала Фелису, поэтому за нами приехала не только полиция. Судя по тому, что мы лезли через забор, дядя с племянницей не дружит. И судя по тени, пробежавшей по лицу ящера, — с самим Берговицем тоже.