Скрытые чувства
Шрифт:
Как мало я знаю о семье Камрин!
— То, что наша семейка происходит из древнего рода, мы знали давно, — меж тем продолжил Соломон, — но о том, что подошла наша очередь на рогерский трон, узнали только на прошлой неделе.
«Рогерский трон» прозвучало так цинично, что выдало отношение ящера к происходящему и всю досаду. Становиться владельцем страны и целого острова, видимо, в его ближайшие планы не входило.
— Нынешний рогер скончался и не оставил наследников, а мой дед слишком немощен, чтобы править. В итоге отдуваться придется
— Уверена, что ты справишься.
Что еще я могла ответить? С такими новостями даже позабыла, что сейчас каждая минута на счету.
— Осталось найти рогерессу, — усмехнулся Сол и шагнул ко мне: — Не хочешь занять место на троне рядом со мной?
Я даже воздухом поперхнулась, а глаза прямо-таки заболели от того, как сильно они распахнулись.
— Надеюсь, ты шутишь.
— А если нет?
— Ты меня не знаешь. Но даже не в этом дело… Я встречаюсь с другим.
— Так бросай его. Ради рогерства, ради собственного острова, а там договоримся.
— Да не нужен мне никакой остров!
Глаза Соломона победно блеснули, и я осознала, что выдала себя целиком. Чего, собственно, ящер и добивался.
— Значит, у тебя к Ладиславу чувство. — Не вопрос, утверждение.
Я кивнула, ощущая себя маленькой лакшицей: такой же глупенькой и наивной. Ну и пусть! Это чувство принадлежит мне. Может, теперь ящер отстанет?
— А у него?
— Тебе не кажется, что это уже не твое дело? — холодно поинтересовалась я.
Соломон неожиданно оказался еще ближе, я бы сказала — чересчур близко, отчего захотелось отступить назад. Но это значило показать, что он меня волнует или пугает, а я ничего подобного не испытывала. Единственным мужчиной для меня оставался Ладислав, только рядом с ним я чувствовала.
По-настоящему чувствовала.
— Ты мне нравишься, Лили. Если бы я действительно искал рогерессу, то предложил бы это место тебе. Ты искренняя, чересчур добрая и невероятно преданная, а это большая редкость в нашем мире, где всё и всех можно купить.
Это он сейчас комплимент такой сделал?
— Даже жаль, что ты выбрала не меня. Но вот что насчет Ладислава? Что чувствует он?
Вопрос мне совершенно не понравился, как и то, куда свернул наш разговор.
— Это взаимно.
— Неужели? — Теперь улыбка Соломона превратилась в хищный оскал, который хотелось поскорее стереть.
— Есть сомнения?
— Это значит, он изменил свое мнение о людях.
Так, всё! Снова эти разговоры про расизм Ладислава. Пора сворачивать наш диалог и заниматься делами.
— Если это случилось благодаря мне, буду только счастлива. — Я обошла его и направилась к двери.
И, как ни странно, Соломон меня пропустил.
— Значит, скоро всем ждать изменений в законе? — ударило в спину.
— Что?
Стоило сразу уйти, вот прямо сейчас взять и уйти, но я застыла и медленно обернулась, надеясь увидеть на лице ящера издевку. Он же смотрел на меня со всей серьезностью:
— Ладислав тебе
— О чем?
— Что инициатива утвердить законопроект «Кирон для киронцев» принадлежала ему.
Мир покачнулся, воздух вышибло из легких. Иначе как объяснить, что я пыталась вдохнуть, но у меня ничего не получалось?
Нет.
Нет-нет-нет. Этого просто не может быть. Ладислав бы мне рассказал. Может, не сразу, но рассказал бы.
— Это неправда!
— Значит, не рассказал, — вновь усмехнулся Сол, и захотелось его ударить. Сделать больно: так же, как он только что сделал мне.
— Я знаю, что Ладислав не любит людей из-за случившегося с Холли. Не любил точно. Но он бы не поступил так с множеством мигрантов. Это слишком жестоко.
— Ты сейчас меня убеждаешь или себя?
— Что здесь происходит?
Я вздрогнула от голоса Ладислава и обернулась.
Мой ящер стоял в дверном проеме. И по бездне, которая разверзлась в глубине его взгляда, поняла, что он слышал если не все, то многое. Впрочем, сейчас это не важно, я шагнула к нему, вглядываясь в лицо.
— Это правда? — спросила еле слышно. — Правда, что ты выступал инициатором законопроекта, по которому меня чуть не вышвырнули из страны?
Несколько долгих мгновений мое сердце не билось, а потом его ответ тяжестью упал между нами:
— Правда.
Правда.
Вот так просто.
Даже после его признания, после всего, что я успела узнать о Ладиславе, часть меня отказывалась верить в это слово. Верить ему. А где он был со своей правдой раньше? Когда я таяла в его объятиях, когда искренне смеялась над шутками и подшучивала в ответ, когда делилась самым сокровенным…
С губ сорвался нервный смешок.
Нет, он тоже делился этой самой правдой. Рассказал, почему ненавидит людей и почему не доверяет им.
И я бы могла поверить и понять, действительно могла бы понять, что после трагедии с женой Ладислав захотел лишить работы множество мигрантов, каким бы чудовищным этот поступок ни казался…
Нет, не могла.
Не могла, потому что все эти люди, вынужденные бросать свои дома, срываться с места и снова бежать в неизвестность, как когда-то бежали Нат и я, ни в чем не виноваты. Ни в смерти Холли, ни в той ужасной автокатастрофе, которая унесла ее жизнь. Разве что в том, что родились людьми.
Двигаясь, словно в тумане, я вышла за дверь. Просто оттолкнула ящера с бездной вместо души в сторону. И, как ни странно, это глыба поддалась, вот только последовала за мной.
— Лили, — позвал Ладислав, но я не остановилась.
Мне нужно было уйти, уйти подальше. Успокоиться, чтобы никто не увидел моих чувств, не увидел слез, которыми обливалось внутри мое сердце, несмотря на то, что глаза оставались сухими. Не слушать отчаяния, прозвучавшего в его голосе.
Нет. Никакого отчаяния там просто нет. Я сама все придумала, как и его чувства, которые никогда не могла прочитать.