Скрытые сокровища. Путеводитель по внутреннему миру ребенка
Шрифт:
Эксперимент с разными способами дыхания и оценка их влияния на организм.
Надувание шаров и поддержание их в воздухе силой дыхания.
Соревнование на скорость перекатывания по столу ватных шариков с помощью дыхания.
Игра на губной гармони.
Эксперимент со звуками голоса и ударными инструментами.
Пение.
Ролевая игра с озвучиванием разных интонаций (просьба, гнев, страх и так далее).
Соревнование по крику.
Оригинальные способы упасть на подушки.
Изображение разных игр и спортивных занятий посредством пантомимы.
Сражения на битах в роли разных героев, короля и королевы, двух стариков, двоих детей.
Бросание мягких мячей разными способами.
Игры с очень большими мячами, на которых можно посидеть или полежать.
Придание вычурности разным движениям.
Демонстрация всех движений, которые ты можешь сделать различными частями тела.
Игра в Твистер.
Танцы под музыку.
Демонстрация разных способов усаживания.
Пантомимическое изображение разных ситуаций, начинающееся с движения пальцев и последовательно подключающее
Пример
Мне запомнилась сессия, на которой я играла в игру «Гавайский пунш» с четырнадцатилетней клиенткой по имени Дженни. Это настольная игра (уже снятая с продажи), в которой сделанный из пластика ананас перемещают на число ходов, выпавшее на игральных костях. У каждого участника ананас своего цвета, а на игровом поле установлены коробки той же раскраски. Если я останавливалась на цветовом поле соперницы, она могла спросить: «Не хочешь ли гавайского пунша?», но независимо от моего ответа она получала право раздавить мой ананас, превратив его в блин. После этого я могла перемещать свою фишку дальше до остановки на поле «восстановления формы». И всегда, чтобы сделать игру интереснее, я предлагала использовать разные голоса, уговаривая второго участника не сплющивать ананас. Это мог быть плач, вой, просьба, крик, мольба, убеждение, приказ и так далее. В один прекрасный момент Дженни приземлилась на моем цвете, и я произнесла: «Не хочешь ли гавайского пунша?» В ответ последовала тишина (безусловно, это тоже своеобразный отклик), а когда я начала давить ее ананас (мы использовали для этого резиновый молоточек на отдельной деревянной доске), Дженни решила закричать. Сначала это были неуверенные и слабые возгласы, которые, однако, становились все громче и громче, пока не превратились в леденящие кровь вопли. Я испугалась, прекратила работать молотком и, взглянув на Дженни, сказала: «Это был впечатляющий крик! Ты когда-нибудь кричала так раньше?» «Нет, это в первый раз, – ответила девочка. – Но мне бы хотелось, чтобы я так же орала, когда отец ночью входил в мою комнату и начинал трогать меня». Я знала, что Дженни пережила сексуальные домогательства. Но она впервые заговорила об этом открыто и по доброй воле, и с этого момента началось ее исцеление.
Дети из дисфункциональных семей, перенесшие травму или живущие с родителями-алкоголиками, часто имеют мало возможностей для овладения навыками. Между тем развитие навыков и умений является важнейшей составляющей развития ребенка. Навыки формируются в борьбе, но не в состоянии подавленности и неверия в собственные силы. Борьба закаляет ребенка, и с каждым новым умением крепнет его способность противостоять фрустрации. Ребенок изо всех сил старается запихнуть меньшую коробку в б'oльшую. Он использует всю свою энергию и концентрацию. Добиваясь в конце концов результата, он приобретает определенное умение. Если же он пытается вложить б'oльшую коробку в меньшую, его ждет быстрое разочарование и появляются слезы. Родители должны понимать разницу между борьбой и фрустрацией и не мешать ребенку самостоятельно достигать поставленной цели. Когда же возникает фрустрация, родители просто обязаны отыскать коробку большего размера, чтобы дать ребенку насладиться чудесным ощущением успеха, которое в конечном итоге преобразуется в необходимые навыки.
Многим из тех детей, которые приходят на терапию, явно недостает опыта овладения какими-то навыками. Иногда этим детям ставят диагноз «нарциссическое расстройство», так как они вечно недовольны, постоянно требуют новых игрушек, легко сдаются и не могут долго заниматься чем-то одним. Так случается, если у ребенка не было достаточно возможностей для борьбы. Подобные вещи объясняются многими причинами: родители с самого начала делали для ребенка слишком много, не позволяя ему проявить бойцовский характер, столь необходимый для формирования навыков; ребенок пережил сильную фрустрацию, не находя должной поддержки от мамы и папы, которые думают, что фрустрация весьма помогает обучению; ребенок не получил достаточно заботы в младенчестве, возможно, из-за болезни матери, и никто не смог ее заменить и предоставить ребенку необходимый жизненный опыт. В любом случае, независимо от причин его теперешнего состояния, такому ребенку нужно дать возможность получить как можно больше опыта успешного овладения навыками. А так как сам он не может в течение долгого времени сохранять интерес к определенному заданию, терапевт обязан найти такие пути и приемы, чтобы вместе с ребенком добиться положительного результата.
Из моих заметок
Один одиннадцатилетний мальчик, ставя сценку в песочнице, пытался изобразить полет птицы и попросил дать ему палочку и веревку. Я понимала, что веревка не сработает, но не произнесла ни слова. После многих попыток ему так не удалось привязать птичку к вершине палки, и интерес к занятию пошел на убыль. Контакт с заданием был разорван, и я знала, что в любую минуту мальчик может прекратить работу над сценкой. Чувствуя его разочарование, я мягко сказала: «Я, кажется, знаю, как тебе помочь. Ты не против меня выслушать?» Мальчик кивнул, а я продолжила: «Я не уверена, конечно, но, возможно, сработает проволока или что-то типа клейкой ленты. Как тебе кажется?» Он взял немного проволоки и добился результата, а энергия, с которой он приступил к работе, улыбка и вздох огромного облегчения свидетельствовали о приобретении нового навыка. (Конечно же, я не стала говорить: «Не забудь, что это была моя идея».)
Я даю детям выбор всегда, когда для этого есть хоть какая-то возможность. Я достаю бумагу для рисования трех размеров, масляные краски и пастельные мелки, цветные маркеры и карандаши (мелки, как правило, выбирают в последнюю очередь). Я спрашиваю: «Что ты хочешь сегодня делать: поработать с глиной или порисовать?», – или могу поинтересоваться: «В последние десять минут мы поиграем в „Коннект-4“ или в „Уно“?» Возможность сделать выбор всегда способствует укреплению самости. Некоторых детей с неустойчивой
Я убеждаю родителей, чтобы они предоставляли детям возможность выбора, если это допустимо и возможно. Не спрашивайте ребенка, что он хочет на обед. Дайте ему конкретные варианты для выбора, но не включайте в список курицу, если ее нет в холодильнике.
Дети не могут как-то существенно повлиять на течение своей жизни и, конечно же, не обладают властными полномочиями в этом мире. Многих детей совсем не беспокоит отсутствие у них возможности управлять мировым порядком как таковым. Они не понимают, что являются по сути гражданами второго сорта, прежде всего потому, что не имеют права голоса. (Политики отличаются узостью взглядов и, как правило, забывают, что дети – это будущие избиратели.) Дети рады передать все заботы об их жизни родителям, если они чувствуют, что к их мнению прислушиваются, знают, что установленные правила справедливы. Позже они еще смогут почувствовать и власть, и контроль на собственной шкуре. Если личность ребенка достаточно окрепла, его не пугает власть родителей и он рад использовать ее для собственного благополучия и безопасности. Он чувствует, что в определенной степени контролирует свою жизнь, когда его родители позволяют ему делать выбор, прислушиваются к нему, ценят и уважают его мнение. Непослушные дети – борцы за свою свободу – испытывают недостаток собственной власти и контроля. Часто события, происходящие в их семьях, достаточно спонтанны и неконтролируемы или же родители слишком авторитарны или безвольны. В своем кабинете я стараюсь дать таким детям как можно больше инициативы в рамках установленных границ и норм поведения. Как правило, это происходит в ходе игры: ребенок знает, что играет, но опыт контроля над ситуацией оказывается бесценным. Иногда он самым неожиданным образом берет инициативу в свои руки во время занятия. И для меня это является указанием на то, что терапевтический процесс идет в правильном направлении.
Примеры случаев
Джои, гиперактивный мальчик, о котором я уже рассказывала раньше, внезапно завладел ситуацией на очередной сессии и стал драматургом и режиссером нашего с ним общения. Он заметил на полке полицейский значок, наручники и старый бумажник. С энтузиазмом нацепив значок, мальчик заявил: «Давай ты будешь грабителем, который украл этот бумажник, а я – полицейским. Я тебя поймаю и надену наручники». Он с огромным рвением разыгрывал эту сценку, часто давая мне указания по ходу действия, что делать и говорить. В конце занятия Джои произнес: «Мне бы еще веревку, чтобы связать тебя».
По ходу игры Джои не только ощутил чувство полновластного контроля над ситуацией, но и смог снова пережить нанесенную ему травму. Джои с братом, когда им было четыре и пять лет, были найдены в брошенной машине, связанными веревкой так крепко, что они не могли пошевелиться. Раньше мальчик отказывался об этом говорить, утверждая, что ничего не помнит. Но на следующую сессию я принесла веревку и позволила себя связать. Если он затягивал узлы слишком туго, я выходила из роли и просила ослабить веревку. Джои соглашался. Войдя в роль, я плакала, кричала и жаловалась на своего мучителя. Мы прошли этот сценарий несколько раз, пока мальчик не почувствовал, что ему хватит и что надо заканчивать. Хотя на тот момент он еще не усвоил полученный им в игре опыт, что-то с ним все-таки произошло. После этого Джои затеял игру в «директора школы», приспособив к делу импровизированную доску, игрушечный телефон, мой степлер и другие канцелярские принадлежности. Он изображал занятость, делая записи и разговаривая по телефону, а меня отправил «в соседний кабинет» в роли врача, обращавшегося к нему за советом по поводу разных детей. Когда я позвонила «директору», чтобы спросить, что делать с очень непослушным мальчиком, Джои ответил: «Пусть он нарисует свою злобу!»
Девочку из Кореи, Алисию, европейская семья удочерила в возрасте пяти лет. Ее мать умерла, когда Алисии было два года, а отец, уходя на работу, закрывал ее в коробке с маленькой дырочкой для воздуха. Когда девочка перестала помещаться в коробку, он отправил ее в деревню к своей матери, сказав, что не желает больше ничего знать о ней. Бабушка скоро заболела и вызвала представителей органов опеки. Так Алисия попала в приют, где жила до удочерения. Девочка страдала от одиночества и ночных кошмаров, что заставило приемных родителей обратиться к специалистам, когда Алисии исполнилось шесть лет. К этому времени она уже хорошо говорила по-английски, но наотрез отказывалась обсуждать подробности своей жизни в Корее. Мы быстро подружились, а через несколько сессий девочка начала брать инициативу в свои руки, придумывая разные сценки. Мы играли в школу (она была учительницей) и в ресторан. (Рестораны восхищали мою маленькую клиентку.) Однажды она решила поиграть в дочки-матери. Алисия протянула мне куклу, а вторую взяла сама: «Это наши дети. Твой дом – в этом углу, а мой – в том. Я скажу тебе, что делать». Мы расположились, и девочка сказала: «Покорми своего малыша». А через некоторое время добавила: «А теперь уложи его спать». И я услышала, как Алисия, укачивая младенца, запела чудесную корейскую песню. Когда игра закончилась, я заговорила о песне, и она рассказала, что так пела ей бабушка. Это стало началом нового этапа нашей совместной работы.
Я часто предлагаю родителям каждый день (или когда им будет удобно) предоставлять ребенку «время взрослости». Это может быть временной отрезок от 15 до 30 минут, а для его измерения хорошо подойдет кухонный таймер. На это время ребенок становится начальником, а родители делают все, что ему захочется в пределах установленных границ. Такие эпизоды необходимы ребенку, чтобы почувствовать свою власть и возможность управлять ситуацией, хотя бы и в форме игры. Этот опыт укрепляет в ребенке чувство собственного «Я».