Скрытый террор
Шрифт:
Важные допросы следует записывать на магнитофон. При этом микрофон следует куда-нибудь спрятать (например, вмонтировать в телефонную трубку). В комнате должно быть зеркало, сквозь которое можно наблюдать за поведением заключенного. Лицу, ведущему допрос, рекомендуется быть в гражданском. В этом случае он может рассчитывать на большее доверие заключенного.
В ходе допроса необходимо подмечать признаки, по которым можно заключить, что допрашиваемый лжет. К ним относятся: появление пота, бледность, пересохшие губы, учащенный пульс, тяжелое дыхание.
Подобный инструктаж проводился
Инструктор (непринужденно): Курить хотите?
Подозреваемый: Да, спасибо.
Инструктор: Можно вашу зажигалку?
Подозреваемый (роясь в карманах): Что-то не могу найти.
Инструктор: Где же вы ее оставили?
Но такого рода ловушки годились лишь для простаков-любителей. Полицейские, приезжавшие теперь в школу, знали, что непокорных повстанцев и убежденных бунтарей такими вопросами не «расколешь».
Инструкторы, особенно те, кто уже работал в странах, где действовали повстанцы, знали, что в большинства случаев политические активисты на допросах пытаются тянуть время и в течение одних суток отмалчиваются, чтобы дать своим товарищам возможность укрыться за это время в более надежном месте. Слушатели хотели знать, что же делать с такими «профессионалами».
— Если человек думает, что он тертый калач и его не проведешь, — говорил один инструктор, — заставьте ею поверить, что вам известно еще больше, чем ему.
— Нет, — говорил другой инструктор. — Лучше притвориться немым. Пусть он сам говорит. Вдруг он попробует как-то себя выгородить? Но и в этом случае не перебивайте и слушайте его молча. Пока заключенный будет выговариваться, он может что-то сболтнуть, а это «что-то» может оказаться весьма для вас полезным.
— А можно, — сказал третий инструктор, — попытаться взять его на удочку.
Все это, однако, заканчивалось, как правило, одним вопросом: «А почему бы не врезать ему как следует?»
Хотя на словах все инструкторы возражали против избиения арестованных, по их поведению слушатели легко могли определить, кто действительно придерживается такой точки зрения, а кто относится к этому по-иному.
Один инструктор утверждал, что все пытки малоэффективны, так как одни люди вообще не чувствуют боли, другие же, напротив, начинают дрожать от страха и молить о пощаде еще до того, как к ним кто-то прикоснется. Другой инструктор, бывший полицейский с Юго-Запада, советовал слушателям громко приказать во время допроса: «Принесите трансформатор и электрические провода». Конечно, тут же добавил он, никто этого делать не будет. Но люди по-разному реагируют на всякого рода угрозы, поэтому допрашивающему необходимо проверить, как к этому отнесется арестованный, чтобы подобрать к нему нужный ключ.
— Всякий, кто ударит заключенного, — трус, — такими словами начал как-то свою лекцию один из инструкторов. Казалось, он был в этом убежден. Тогда какой-то слушатель из Латинской Америки спросил:
— Даже если он плюнет вам в лицо?
Не ясно было, что тот считал для себя более оскорбительным:
— Да, даже если вам плюнут в лицо.
— Ну, знаете, — воскликнул другой слушатель. — Это уж слишком! Ведь есть обстоятельства…
— Нет таких обстоятельств. Арестованный находится в вашей власти, и вы несете за него ответственность.
Другой раз бразильский полицейский прервал аналогичную проповедь словами:
— Ну хватит нам мозги пудрить. Готов слизать пыль с ваших ботинок, если вы поклянетесь, что ни один полицейский в США ни разу не ударил заключенного.
Инструктор, разумеется, не мог представить гарантии, что все американские полицейские строго соблюдают все прндписания и инструкции.
К середине 60-х годов многие слушатели уже имели представление о методах работы американской разведки у себя на родине, поэтому не очень серьезно относились к рекомендации не применять силы. Учитывая, что на занятиях разными инструкторами по-разному трактовался этот вопрос, письменные работы выпускников носили несколько сдержанный характер.
Один выпускник перечислил три метода допроса с применением пыток, добавив, однако, что, как правило, это не дает желаемых результатов. Но он все же поблагодарил «свободный мир» и «прежде всего США» за их вклад в повышении эффективности допроса путем «использования техники».
Другой слушатель написал, что правительство должно вылавливать или убивать партизан, с тем чтобы успокоить местное население и убедить его в том, что дело повстанцев обречено на провал. Вместе с тем он высказал предположение, что в этом случае коммунистическая пропаганда может представить партизан жертвами полицейской расправы.
Его товарищ написал, что допрашивающий может получить ценную информацию, напоив допрашиваемого или дав ему какой-нибудь наркотик, который заставит его говорить правду. Он также предложил мучить арестованного голодом, бить или держать его голову под краном, из которого медленно капает вода. При этом он, правда, добавил, что использование угроз и насилия оправданно лишь как крайняя мера, которая должна применяться в тех случаях, когда все другие средства не дают желаемых результатов.
Еще один курсант написал, что избивал подозреваемых после того, как стал районным инспектором у себя на родине в 1964 году. Однако некоторые его соотечественники проводили допрос не очень осторожно и наносили удары по самым чувствительным местам. В результате допрашиваемый умирал, «и возникала новая проблема».
Один бразильский полицейский, прибывший в Соединенные Штаты в 1967 году, рассказал о случае, который произошел у них год назад. В полицейский участок был доставлен молодой мулат, которого подозревали в связях с группой сопротивления Леонела Бризолы. Во время ареста его сильно избили, но не настолько, чтобы требовалась помощь врача. (В 1966 году в их участке еще не применялись технические средства для пыток. Если задержанный отказывался говорить, его просто били кулаками и ногами.) Полицейский видел, как привезли этого человека с окровавленным лицом. Не трудно было себе представить, что его теперь ожидало.