Скрытый террор
Шрифт:
Министр, по-видимому, был несколько смущен этим прямо поставленным вопросом. Подумав немного, он объяснил, что страна в настоящее время управляется в соответствии с институционными актами и что передача власти в руки военного триумвирата не противоречит их положениям.
Этот ответ еще тогда показался Элбрику странным. И вот теперь, пытаясь завоевать симпатии похитителей, он вновь повторил, что полученный ответ его тогда не удовлетворил. Но он, конечно, не догадывался, что все вопросы и ответы записывались на магнитофон.
Похитители ушли от посла лишь около 11 вечера. Элбрик снял повязку и почувствовал, что весь вспотел. Но причиной тому
В его «дипломате» похитители обнаружили также какие-то таблетки, которые они аккуратно разложили на подоконнике рядом с раскладушкой. «Решили, видимо, что у меня больное сердце», — подумал посол, довольный тем, что хотя бы этого они не знали. Это были обыкновенные противокислотные таблетки. Как это ни странно, сегодня почему-то он не чувствовал в них потребности.
Обычно Элбрик курил маленькие сигары («сигарильос») и всегда носил с собой коробочку, куда вмещалось пять штук. Но в первый же час допроса они у него кончились. Ничего не спросив, один из похитителей сбегал в табачную лавку и принес несколько коробок маленьких бразильских сигар из Байи.
Посол взял одну и закурил. Сигара оказалась довольно крепкой. Крепкой, но хорошей. Похитители следили за ним через щелку в двери и, видимо, были весьма довольны тем, что сигары ему понравились.
Элбрику захотелось почитать в постели, и он попросил какое-нибудь чтиво. Один из повстанцев куда-то исчез и вскоре вернулся с экземпляром «Маншети», иллюстрированного бразильского журнала. Он принес также книгу Хо Ши Мина на английском языке. Элбрику дали майку, которую тот и надел вместо пижамы. Теперь он был готов провести первую ночь в заточении.
Почитав немного, посол повернулся на другой бок (так ему меньше мешала горевшая на потолке лампочка) и вскоре спокойно уснул.
В американском посольстве, однако, было не до сна. В 5 часов вечера один из сотрудников, поддерживавший, как полагали, наиболее тесные контакты с военной хунтой, отправился на встречу с Магальяйнсом Пинто. Но министр иностранных дел мог лишь сказать: «Мы предпринимаем надлежащие меры». Ответ министра был туманным не случайно: именно в тот момент распри внутри триумвирата достигли апогея.
Когда за год до этого в стране происходили уличные беспорядки, ни Жан-Марк, ни другие члены студенческого союза даже не подозревали, как шатко было положение хунты и как легко она могла пасть. Лишь полиция и ее американские советники, высшие дипломаты в американском посольстве и военные знали о наличии серьезных разногласий среди главарей хуиты и о зыбкости положения самого Косты э Силвы. В ту ночь американские агенты, близкие к генералам, были не на шутку встревожены тем, что похищение Элбрика может еще более усугубить натянутость отношений между командующими различных родов войск, а их разногласия могут стать достоянием гласности.
Посольство США возлагало большие надежды на генерала Аурелио де Лира Тавареса, министра сухопутных войск. Поэтому именно на него оно и стало оказывать давление. Этот 63-летний ветеран военно-инженерных войск имел репутацию человека, способного трезво оценивать обстановку, поэтому в посольстве считали, что он скорее всего может понять, какой серьезный удар будет нанесен по престижу хунты в конгрессе США в том случае, если Элбрик погибнет из-за несговорчивости военных.
Два других военных министра, адмирал Аугусто Рудемакер Грюневальд (ВМФ) и бригадный генерал Марсио де Суоза э Мелло (ВВС), были по мнению
В посольстве США придерживались, однако, иного мнения, хотя никто толком не знал, что именно следует предпринимать в подобных случаях. Разве мог кто-либо предполагать, что такое может случиться? Поскольку никаких инструкций из Вашингтона не поступало, сотрудники посольства стали сами нажимать на все имеющиеся у них рычаги, чтобы любыми средствами добиться освобождения Элбрика.
В число 15 политических заключенных, освобождения которых добивалась группа «МР-8», были включены те (среди них были и мужчины, и женщины), кто подвергался наиболее жестоким пыткам. В окончательный список попал также и Грегорио Безерра, совершенно больной 70-летний коммунист. Это было сделано в знак особого к нему уважения и из чувства сострадания (20 лет своей жизни он провел в тюрьмах при разных режимах). После переворота в 1964 году Безерра стал одним из первых политических заключенных, узнавших, что такое пытки. Один армейский майор привязал его к джипу и волоком протащил истекавшего кровью старика по улицам Ресифи.
Жан-Марк почти наверняка был бы тоже включен и список, несмотря на то что за несколько коротких встреч с Фернандо Габейрой они уже успели невзлюбить друг друга. Однако закопспирированность Жан-Марка, сослужившая ему в прошлом добрую службу, теперь обернулась против него. Военная разведка в течение трех дней не могла установить его личность, и этих трех дней оказалось достаточно для того, чтобы весть о его аресте так и не дошла до оставшихся на воле друзей. К тому времени, когда об аресте Жан-Марка стало известно, Фернандо уже опустил список с 15 фамилиями в ящик для предложений в одном из супермаркетов в Леблоне.
Наутро после первой своей ночи в заточении Элбрику захотелось с кем-нибудь поговорить. Похитители заранее договорились, что будут по очереди дежурить у его дверей, но входить туда не будут и сведут все свои разговоры с ним до минимума.
Но соблазн обсудить свои взгляды с такой высокой персоной был настолько велик, что Фернандо ничего не оставалось, как молча следить за тем, как его товарищи один за другим поддавались искушению. «Ничего уж тут не поделаешь, — смирился он. — Ведь мы бразильцы. Но если так пойдет и дальше, то скоро мы начнем приглашать его обедать вместе с нами».
После вынужденной вылазки Фернандо за пиццей Толедо состряпал какое-то варево из риса, фасоли и макарон, и теперь они угощали привередливого посла уже этим блюдом. Национальное бразильское блюдо фейжоада готовится из фасоли и мяса. Еда эта настолько сытная и тяжелая, что во многих ресторанах ее подают лишь в полдень по субботам, с тем чтобы гости могли потом сразу же отправиться домой и прилечь. Приготовленное надлежащим образом, блюдо это — деликатес. На тарелке же у посла была какая-то отвратительная каша. Фернандо и его товарищи, которые ели то же самое, согласились потом с послом, что еда была тошнотворной. Один из них сочувственно сказал: