Скрывая улики. Компиляция
Шрифт:
— Пусть продолжает, он знает, что делает.
Это сказал доктор Мартин, полицейский психолог, который также наблюдал за допросом.
— Все то же самое. Я делал все то же самое, — ответил Майк убежденно.
Его ответ застал всех в комнате наблюдения врасплох.
— Что? — пробормотал Скотт. — Есть еще одна жертва, о которой мы ничего не знаем?
Капитан Болтер ответил простым пожатием плеч.
Роберт наблюдал за реакцией Майка Фарлоу, пытаясь влезть в его мысли, пытаясь прочитать выдающие его признаки. Учебники по психологии поведения научили Роберта следить за движениями глаз
— А что вы скажете по поводу тех вещей, которые мы нашли в вашей машине? Можете рассказать мне о них? Откуда они у вас? — спросил Роберт, имея в виду паспорт, водительские права и карточку социального страхования, которые нашли в бумажном пакете, спрятанном в отделении для запаски ржавого олдсмобиля «кастом-крузер» 1992 года выпуска, принадлежавшего Майку Фарлоу. Каждый из этих предметов принадлежал разным жертвам. В багажнике Майка полиция нашла еще несколько окровавленных тряпок. Кровь на них по ДНК совпала с кровью трех жертв.
— Я взял их у грешников.
— Грешников?
— Да… не стройте из себя дурака, детектив, вы знаете, о чем я говорю.
— А вдруг не знаю, может, объясните?
— Вы знаете, что мир не должен был стать таким. — У Майка на лице наконец появился первый намек на эмоцию: гнев. — Каждый день, каждую секунду совершается новый грех. Каждый день, каждую секунду мы непочтительно пренебрегаем законами, которые даны нам высочайшей властью. Люди не могут продолжать такую жизнь и дальше, не уважая нашего Господа, презирая Его писание. Кто-то должен их наказать.
— И этот кто-то — вы?
Молчание.
— По-моему, все эти жертвы были самыми обычными людьми, а не какими-то великими грешниками.
— Это потому, что у вас непрозрачная повязка на глазах, детектив. Вы так ослеплены грязью этого города, что больше не можете видеть того, что есть на самом деле. И никто у вас в полиции не может. Проститутка, которая продает тело за деньги, распространяет по всему городу болезни. — Роберт понял, что он говорит о второй жертве. — Адвокат, у которого в жизни одна цель — защищать подонков и торговцев наркотиками, чтобы оплачивать свои удовольствия, человек без морали. — Это было о пятой жертве. — Карьеристка, которая добиралась до верха по чужим постелям, она бы легла с любым самцом, лишь бы он помог ей подняться. — Шестая жертва. — Они должны были заплатить. Они должны были накрепко запомнить, что нельзя отходить от законов Божьих. Им нужно было преподать урок.
— И вы это сделали?
— Да… Я служил нашему Господу.
Его гнев испарился. Голос стал таким же безмятежным, как смех ребенка.
— Настоящий псих! — выразительно сказал Скотт в наблюдательной комнате.
Роберт налил себе стакан холодной воды из алюминиевого графина на столе.
— Хотите воды?
— Спасибо, детектив, не надо.
— Может, чего-нибудь другого… кофе, сигарету?
Майк
Роберт никак не мог раскусить Майка Фарлоу. Его интонация или выражение лица не изменялись, он не делал внезапных движений. Его глаза оставались мертвенно-холодными, лишенными всякого чувства. Руки лежали неподвижно. У него не потели ни ладони, ни лоб. Роберту требовалось время.
— Вы верите в Бога? — спокойно спросил Майк. — Вы молитесь, чтобы покаяться в грехах?
— Я верю в Бога. Но я не верю в убийство, — ровно ответил Роберт.
Глаза Майка были устремлены на Роберта, как будто они поменялись ролями, как будто это он пытался разгадать реакцию Роберта. Роберт был готов задать новый вопрос, но Майк заговорил первым:
— Детектив, может, прекратим эту болтовню и перейдем сразу к делу? Спрашивайте меня о том, для чего мы здесь сидим. Просите, и дано будет вам.
— А для чего мы здесь сидим? Что это такое, о чем я должен вас спрашивать?
— Вы хотите знать, я ли совершил те убийства. Вы хотите знать, я ли тот, кого зовут Распинателем.
— И это вы?
Майк в первый раз отвел взгляд от Роберта. Теперь его глаза остановились на двустороннем зеркале на северной стене. Он знал, что находится там, с другой стороны. Напряжение в наблюдательной комнате росло и было готово взорваться. Капитан Болтер мог бы поклясться, что Майк посмотрел прямо на него.
— Я не выбирал себе прозвище, это все журналисты. — Его глаза снова вернулись на Роберта. — Но это правда, это я освободил их души от оков грешной жизни.
— Черт меня подери… у нас есть признание. — Капитан Болтер едва мог скрыть свое волнение.
— Да, чтоб мне провалиться! И Роберт расколол его за какие-нибудь десять минут. Вот молодчина, — улыбаясь, ответил Скотт.
— Если вы Распинатель, то вы сами выбрали себе прозвище, — продолжал Роберт. — Вы клеймили жертв. Вы выбрали себе знак.
— Они должны были покаяться. Знак нашего Господа освободил их души.
— Но вы не Бог. У вас нет власти освобождать. Не убий, не так ли говорится в одной из заповедей? Разве то, что вы убили этих людей, не делает вас самого грешником?
— Нет греха на том, кто действует во имя Божье. Я делал Божье дело.
— Зачем? Неужели Бог ушел в отпуск? Зачем Бог стал бы просить вас убивать кого-то во имя Его? Разве Бог не милосерден?
На губах у Майка в первый раз появилась улыбка, открывая желтые зубы в никотиновых пятнах. В нем было что-то зловещее. Что-то иное, что-то почти нечеловеческое.
— Меня от этого типа озноб пробирает. Может, прекратим допрос, он же признался, чего тут еще рассусоливать, — сказал Скотт в явном раздражении.
— Подождем еще несколько минут, — ответил доктор Мартин.
— Как хотите… Я ухожу, с меня хватит.
Скотт открыл дверь и вышел в узкий коридор на третьем этаже отдела.
Роберт взял листок бумаги, написал на нем что-то и сунул Майку через стол.
— Вы знаете, что это такое?
Глаза Майка опустились на бумажный листок. Он разглядывал его секунд пять. По движению его глаз и непроницаемо хмурому выражению лица Роберт понял, что Майк понятия не имеет о том, что означает рисунок на бумаге. Ответа Роберт так и не получил.