Скучающий жених

Картленд Барбара

Хлестнув лошадь, он перевел ее в галоп. Деревянная повозка, тарахтя, понеслась по ухабистой дороге. Они ехали быстро, так что вряд ли кто мог их догнать.

– Вы встревожились из-за солдат? – спросила она.

– Они искали дезертиров, – пояснил маркиз. – Мне следовало предвидеть, что они должны дежурить на каждом рынке.

– Но они бы подумали, что вы ранены.

– Все равно они стали бы задавать вопросы, а, как вам известно, у меня нет документов, – возразил маркиз.

– Бедный Лешам! Вот как мы ему отплатили –

лишили лошади и повозки, – вздохнула Лукреция.

– Похотливый молодой хряк! – гневно воскликнул маркиз. – Он это заслужил!

Лукреция улыбнулась.

– Разве это не черная неблагодарность? Он же пошел купить нам еду.

– Я прекрасно слышал ваш разговор, – строго заметил маркиз. – В подобном путешествии от вашей красоты одни неприятности, Лукреция.

– Вы не очень-то любезны, – обиделась девушка.

Маркиз ничего не ответил. Он то и дело оглядывался назад. И хотя они поднимали за собой облако пыли, было видно, что погони за ними не было.

– Мы можем лишь поблагодарить Бога, что в этой части страны армия не конная, – сказал маркиз. – Хотя, конечно, лошадей во Франции осталось очень мало. Бонапарт всех их забрал на войну.

– Мы поедем до Ле-Пьё? – спросила Лукреция.

– Нет, это может быть опасно, – ответил маркиз. – Если Лешам скажет солдатам, что мы направлялись в Ле-Пьё, они решат, что именно там нас ждать не стоит.

– Я понимаю вашу логику, – кивнула Лукреция.

Они проехали мили три. Дорога круто повернула на юг. Маркиз остановил лошадь.

– Я хочу, чтобы вы спрыгнули с повозки, не оставив на дороге никаких следов. Сможете?

– Конечно! – воскликнула Лукреция, глядя на зеленую траву, окаймлявшую дорогу.

– Очень хорошо, – кивнул маркиз. – Как только будете готовы, прыгайте!

Лукреция разулась, прыгнула и благополучно приземлилась на обочину, поросшую травой.

Маркиз привязал поводья к передку повозки и тоже спрыгнул. Он слегка тронул лошадь кнутом и, когда она тронулась, забросил кнут в повозку.

Лукреция посмотрела на колеи в мягком грунте дороги и поняла, для чего они предприняли эти меры предосторожности. Их преследователи, если они будут, двинутся за повозкой.

– На это я и рассчитываю, – подтвердил ее догадку маркиз. – А теперь мы снова пойдем пешком. Наденьте свои туфли, а деревянные башмаки отдайте мне.

И они снова отправились в путь пешком.

– Жаль, что мы сбежали, так и не поев, – со вздохом заметила Лукреция. – Я могу показаться обжорой, но я ужасно голодна.

– Сочувствую, – сказал маркиз. – Но я поступил глупо, заехав в деревню. Мне следовало знать, что это будет небезопасно.

– Вы же не могли знать, что на рынке будут солдаты, – возразила Лукреция.

– Солдаты – всюду, – резко сказал он. – И мне следовало это помнить. Бонапарт отчаянно нуждается в людях, он призывает семнадцатилетних мальчиков, он забирает в армию любого мужчину, чтобы

поставить под ружье.

– А почему он нарушил перемирие? – спросила Лукреция. – Разве он получил мало? Ему принадлежит вся Европа!

– Но не Англия! – воскликнул с горячностью маркиз. – Он не успокоится, пока не повергнет нас, а этого никогда не будет!

– Надеюсь, что так, – сказала Лукреция несколько неуверенно.

Маркиз шагал очень быстро, и дальше она предпочла идти молча. Она понимала, что он хочет как можно дальше уйти от Ле-Врето.

Но в душе Лукреция сокрушалась, что они не смогли продолжить путь на повозке.

Она сбила себе ноги и с состраданием подумала о том, что же испытывает маркиз. Ему-то еще хуже в сапогах не по размеру. Но она утешала себя тем, что в сапогах, которые дала мадам Круа, ему все же идти гораздо удобнее.

А они все шли и шли. Лукреция не могла думать ни о чем, кроме еды. У нее было такое ощущение, что ее желудок сжался и усох.

Она стала вспоминать все деликатесы, все вкусные блюда, которые бездумно поглощала прежде. Как мало она ценила еду раньше!

Гренки, которыми она завтракала этим утром, казались ей куда вкуснее, чем заливное из перепелов, подававшееся на званых обедах, или нежнейшая телятина с грибами – излюбленное блюдо ее отца. Она припомнила и румяного жареного поросенка, которого всегда подавали в качестве особого угощения на Рождество. И это блюдо сейчас уступало простому поджаренному хлебу.

«Если уж я так хочу есть, то как же должен быть голоден маркиз! Он такой большой, и ему надо куда больше еды для поддержания сил».

Они нашли источник с ключевой водой и утолили жажду. Но маркиз не стал задерживаться, и они продолжали путь, направляясь к лесу. Там, в стороне от полей и дорог, они должны были найти себе приют на ночь.

Небо делалось все темнее, и вдруг на них обрушились порывы холодного ветра и струи дождя. Лукреции хотелось надеяться, что дождевые тучи пришли с моря.

Она пыталась понять, не чувствуется ли в воздухе привкуса морской соли. Ей показалось, что она даже ощущает запах моря.

Они преодолели большой путь, и до Ле-Пьё, вероятно, было уже недалеко.

Но она не стала задавать вопросы маркизу. Поставив себя на его место, она решила, что ее бы рассердило, если бы она пыталась найти верную дорогу, а ей беспрестанно докучали бы дурацкими вопросами.

Они с трудом передвигали ноги по отяжелевшей от влаги земле: то, что раньше было пылью, превратилось в грязь. Дождь шел не переставая.

– Я бы мог отдать вам свою куртку, но в этом случае мой вид в этой рубашке с короткими рукавами был бы весьма подозрительным, – сказал маркиз.

– Конечно, спасибо вам за заботу, но предлагать мне ваш мундир глупо, – возразила Лукреция. – Мой жакет достаточно теплый, но от такого дождя что угодно промокнет – и на вас, и на мне.