Скуф. Маг на отдыхе 3
Шрифт:
Вот только я-то не скотина.
Я — Василий Иванович.
У меня барьеры автоматом срабатывают, и эти рефлексы я годами вырабатывал, против них не попрёшь. И хрен бы с ним, что дед со всей дурил ударил меня и погнул нож… это всё мелочи жизни. А вот то, что его в ответ сырцом от щита шарахнуло — вот это беда.
— Макар Матвеевич! — крикнул я и тут же метнулся вперёд, чтобы успеть подхватить падающего старика. — Ааа-ай, блин… твою-то мать!
Дышит!
Глаза полуприкрыты, но зрачки двигаются, в сознании
Насколько умел, настолько сразу же начал его лечить. Но магический удар для неодарённого старика — это один хрен опасно. Чай, не кошка поцарапала. А потому срочно в «скорую» и к целителям.
Хотя, какую, нахрен, «скорую»? У меня дома целительница потомственная, до которой районным спецам как до Луны. Нужно срочно к Фонвизиной. Она-то его быстро подлатает.
— Держись, Матвеевич! — крикнул я деду в лицо, а потом закинул его на плечо.
— Мадам Белич, — кивнул я напоследок, выбежал из палатки и прямиком к машине. Благо, ехать всего ничего…
* * *
— Жесть какая, — это были первые слова Шестаковой после того, как она вылезла из спальника. — С ума сошёл. А ведь только-только говорили с ним про психологов и психиатров…
Внезапно Ксюше почему-то стало очень стыдно.
А вот Нинель Аскольдовна, которая непосредственно была виновата в инциденте, вины не чувствовала ни на грош. Её сейчас заботило совсем другое. Закусив кулак, она нервно расхаживала по палатке из стороны в сторону.
— Значит так, — обратилась она к Шестаковой. — Ты разговор слышала?
— Слышала, — кивнула та. — Дед в вас влюбился по ходу дела…
— Да не этот разговор! — рявкнула Белич. — Тот, что был перед этим?
— Аа-а-а, — протянула шаманка. — Слышала.
— Отлично. Тогда ты прекрасно понимаешь, что к чему.
Кое-что Шестакова действительно поняла. Например, то, что Василий Иванович в чём-то подозревает психологиню.
— Вы, правда, работали в школе, где училась Катя? — спросила она.
— Да правда-правда! Катя и ещё двести с лишним человек! Так что вряд ли она меня помнит!
— А зачем тогда вы её искали?
— Да затем!
Никогда ещё Белич не была так близка к провалу. Нужно ответить что-то более веское в свою защиту. А лучшая защита, как всем давно известно, — это нападение.
— Ты лучше о другом думай, девочка! — закричала она. — Прямо сейчас ты побежишь домой и напомнишь Кате о том, что мы знакомы! Иначе этот ваш цербер что-нибудь выкинет, и хрен вашей Кате, а не психологическая помощь, понимаешь?!
— Понимаю…
И впрямь. При таком раскладе Скуфидонский не подпустит Чертанову к лагерю геологов и на пушечный выстрел. Снова установит наблюдение за домом, снова вручит Кузьмичу бинокль. Да и вообще!
Или не обман?
Полуправда.
— Блин, — наморщилась Шестакова, судорожно соображая. — Сложно.
С другой стороны, Кате действительно нужна помощь психолога. А Василий Иванович — старый солдафон и лишь посмеётся над этим. Скажет что-то типа: «Бойцу некогда депрессировать, двадцать кругов вокруг дома», — и всё на этом.
Вилка!
Либо подвести Катю, либо Скуфидонского.
— Чего ты стоишь?! — крикнула Белич. — Бегом-бегом!
И Шама побежала…
* * *
— Фонвизина! — орал я в трубку.
Сам за рулём, Матвеевич на заднем сиденье безо всяких сил.
— Фонвизина, вы дома?!
После какой-то секундной заминки целительница сказала, что да, мол, дома:
— Что-то случилось?
— Никуда не уходи! — прокричал я. — Не смей! И готовься лечить, дело серьёзное!
Сбросив трубку, я притопил ещё сильнее. Мимо бригады электриков я промчался со скоростью не меньше ста, так что Геннадий Яковлевич, наверняка, хлебнёт пыли. А хотя…
О чём я думаю?
Какой ещё Геннадий Яковлевич? Он же сейчас в палатке у чёртовой психологини в спальнике шкерится. Козлина малодушная, мог бы и поучаствовать в спасении почётного гражданина! Хотя бы морально!
А-а-а-ай, чёрт! Быстрее-быстрее-быстрее!
Пускай я всех обо всём предупредил, а на всякий случай всё равно ехал по Удалёнке, отчаянно бибикая. Чтобы девки слышали и выходили встречать.
Затормозил рядом с калиткой Лёхиного дома — уже открытой калиткой, спасибо альтушкам — вытащил деда и побежал. Матвеевич всё так же наблюдал за мной глазами и всё так же молчал. Как будто, блин, парализовало.
— Ой, — уже разогревая руки сказала Её Сиятельство. — Это же тот дедушка с козликами.
— Да-да-да! Дедушка с козликами! Я его сырой магией задел, не спрашивайте, как и почему! Давай же, лечи!
— Здесь?
— Давай домой!
Смерть почуяла, чем пахнет, и распахнула передо мной дверь прежде, чем я вынес её с ноги. Я забежал в комнату и уложил Макара Матвеевича на диван.
— Ну же! Давай!
— Да я уже! — огрызнулась Фонвизина, забегая следом. — Дистанционно!
— Ах, ну да… и как, получается?
— Тяжело, — сказала Фонвизина, положив деду на лоб сразу обе руки.
Из-под ладошек лекарши начало исходить приятное зелёное свечение.
— Сможешь?
— А-ааааАА-А! — заорала Её Сиятельство почти так же безумно, как несколькими минутами ранее орал дед Макар. — Смогуу-У-уу-У! Вытяну! А-ааАА-Аа!
У бедолаги аж холодный пот выступил. Давай, рыжая, не подведи.