Скупые звезды
Шрифт:
— Привет… — Корунд удивленно разглядывал заспанного родственника. — Ты где?
— Привет. — Генрих зевнул. — На верфи, у Агнес. Пришлось вернуть кораблик, устраняем выявленные недоделки.
— Посмотрите на досуге фильм о моих приключениях. — Эдуард переслал копию отчета. — И еще — у меня к тебе просьба. Есть фото дневного неба, наверняка можно будет определить спектр звезды. На двух других снимках — ночное небо, между кадрами примерно четыре часа. Надо рассчитать координаты системы.
— Скорость движения известна?
— Нет. Сутки около тридцати часов.
— Точность будет невелика… — Капитан поморщился. —
Поблагодарив его, Корунд принялся собирать вещи. В разгар этого занятия нагрянула мама. Первым делом она устремилась на кухню, запрограммировав комбайн наготовить угощение для дюжины гостей. Затем помогла паковать одежду и книги, грозно поглядывая на сына.
— Что за дезинформацию сообщил мне Мишель? — осведомилась Эмили Корунд воинственным тоном. — Будто ты собрался переселиться в служебную гостиницу. Жить будешь у нас — две комнаты свободны. И не возражать!
— Не буду. — Эдуард засмеялся, поцеловал готовую разбушеваться мать. — Как у папы с работой?
— Умчался на свой Хеллфайр, дорвался до любимых игрушек, — с напускной сердитостью сообщила Эмили. — Поболтали сегодня утром — он полон радости по уши. Говорит, его старые проекты пошли в дело.
О каких именно проектах говорил отец, она не переспросила, конечно, — небось только его здоровьем интересовалась да внушала, чтобы не перегружал себя работой. Но если внутризвездные технологии были для мамы слишком сложными материями, то в биотехнологиях она прекрасно разбиралась, поэтому Эдуард попросил объяснить разницу между клоном и биороботом.
Удивленная неожиданным вопросом, она прочитала короткую популярную лекцию. Клон, сказала Эмили, — это почти точная копия конкретного организма, из клеток которого выращивается. Отличия клона от оригинала весьма несущественны, поскольку оба организма имеют идентичный набор генов.
— Биороботы другие, — продолжала она. — Им можно придать любую внешность, а внутри напихать дополнительные органы. Например, инфракрасное зрение, сонар, радар, усиленную мускулатуру, измерительные приборы, даже антигравитатор. Только мозг у них обычно неполноценный, рассчитан на выполнение узкого спектра задач. И очень часто биороботы имеют устройство, при помощи которого ими можно дистанционно управлять. Даже самые совершенные биороботы неспособны к творчеству, но все они — отличные исполнители.
— Как те похожие на лабба куклы Высших на Кураре. — Эдуард покивал. — Значит, биороботы ведут себя не вполне естественно, то есть их не сложно отличить от человека?
— Все ли люди ведут себя вполне естественно? Поведение многих людей весьма примитивно, таких нетрудно спутать с запрограммированной куклой.
— Я понял, мама. А что насчет клонов — у них бывает полноценная личность?
— Сложный вопрос. Клоны быстро растут, тело становится взрослым за несколько лет, не оставляя времени для нормального воспитания. — Она задумалась, шевеля тонкими бровями, и сказала после паузы: — Когда я была студенткой, случилась история… Умирал крупный ученый. Его клонировали с помощью клеток, замороженных за полвека до этого. А потом в мозг клона переписали память старика. Вроде бы получилась нормальная личность. Но вскоре подобные эксперименты были запрещены, поскольку общественность посчитала их аморальными.
— Обыватели
Похожая на Геллу женщина вела себя вполне естественно. Значит, клон? Он не был уверен в таком выводе, ответ могла дать лишь новая встреча с Лингой Симба. Наверняка Мишель найдет ее по базам данных всезнающего ЦАОБ.
На кухне просигналил комбайн, завершивший обработку запрограммированных угощений. Почти без паузы щелкнула дверь — пришли Гелла, Сольвейг и незнакомая девица.
Очень приветливо поздоровавшись с Эмили, Гелла представила свою сотрудницу, которую звали Агата Рябницкая. Затем, оставив Сольвейг с бабушкой, Гелла поманила мужа (можно сказать, бывшего) в кабинет.
— Собрал вещи? — осведомилась она, заперев дверь. — Можешь распаковать и пока оставаться здесь. Мы с ребенком переберемся к Анзору.
— Как скажешь, — равнодушно согласился Корунд. — Ты права, так будет лучше.
Его безразличный тон задел бывшую жену, и она, сузив зрачки, раздраженно повысила голос:
— Мало того что достаешь своей ревностью, как кретин, так еще и брата-идиота на меня натравил. Целый день допрашивал — где я бывала за последние четыре года.
— Не старайся, скандала не получится, — предупредил Эдуард. — Мишкина служба ищет какую-то подозрительную бабу. Он прекрасно знает, что ты не покидала Джуманджи, и просто подтверждал твое алиби.
— Что-то серьезное? — забеспокоилась она.
— Для тебя — нет. Давай-ка займемся важными делами. Протянув желтый кристалл, он повторил, что нужно подобрать развертку. Пожав плечами, Гелла заверила:
— Агата взломает все что угодно. Она виртуозно работает с новейшей аппаратурой дзорхов.
Гелла вышла отдать распоряжения, и в комнату осторожно протиснулась расстроенная Сольвейг. Девочка смотрела на отца с таким видом, как будто вот-вот расплачется.
— Мы теперь не вместе жить будем, — сообщила Сольвейг. — Ты об этом знаешь?
— Совершенно случайно узнал. — Он подмигнул. — Постараемся видеться как можно чаще. Согласна?
— Ага… — Дочь робко заулыбалась.
— Как тебе новый папа?
— Он не папа, а дядя.
— Верно соображаешь. Папочка у тебя только один. Запомни это.
— Не маленькая.
— Ладно. И как тебе живется с этим дядей?
— Так себе… Он не вредный, но скучный.
Посопев носиком, дочь убежала к своим игрушкам. Кто-то позвонил в дверь, Эдуард пошел открывать, однако в коридоре столкнулся с Агатой. Симпатичная, но чересчур веселая девица, загородив дорогу, поведала:
— Гелла много про вас рассказывала.
— Могу себе представить.
— Вот именно. У вас на самом деле любовница из негуманоидов?
— На самом деле оно — мой любовник. Негуманоид с планеты-гиганта.
— Я тоже не поверила… — Хихикнув, она с явной неохотой сделалась почти серьезной. — Где развернем аппаратуру?
— В большой комнате.
Показав ей нужную дверь, Эдуард все-таки пробился в прихожую.
Гелла уже впустила гостей. Вальтер целовал ей ручки и уверял, что жалкие десять лет не властны над подлинной красотой. Гродзинский сидел на корточках перед Сольвейг и шумно вручал извлекаемые из большого пакета подарки, а Мишель и Редль флегматично наблюдали эту идиллию, прислонившись к гардеробу.