Скверные девчонки. Книга 1

Томас Рози

Феликс редко говорил так долго. Джулия покачала головой, глядя на него.

— Не знаю… Я не могу забыть пожар.

Он придвинулся ближе.

— Ты должна. Ты можешь. Постарайся — ради Александра.

— По-твоему, я эгоистка? Что ж, очень может быть. Но что я могу поделать? Я смотрю на черные стены и слышу рев пламени. Я смотрю на небо — и не вижу его из-за клубов дыма. Ты не пережил такого, Феликс! Ты не представляешь, что это такое. Это моя вина, и я каждый день должна жить с этим. Я виновата в смерти Фловера, и в том, что у Сэнди больше нет лица — оно расплавилось,

и в том, что любимый дом Александра превратился в руины, пальцы у него обожжены и он не может больше играть на трубе. Вот с чем я должна жить! Вот что для меня Леди-Хилл. Мы будем счастливы, ты говоришь? Там? Вспоминая об этом?

Она закрыла руками лицо, но Феликс мягко отвел их и задержал в своих ладонях.

— Разве ты виновата в том, что Фловер и Сэнди поступили так, как поступили? Что дом был старый, сухой и вспыхнул, как щепка? Что Александр был достаточно смелым для своего поступка?

— Нет, — прошептала Джулия.

— Нет. Но если ты не вернешься туда — это будет твоя вина. Попытайся понять, что в пожаре нет ничьей вины. Речь не только о кирпичах или цементном растворе.

Он заметил, что в уголках рта Джулии появились вертикальные черточки. Раньше он их не замечал. Эта перемена огорчила его. Он вспомнил, какими невинными и наивными девочками были они с Мэтти, когда он познакомился с ними. Неожиданно он спросил:

— А до пожара ты была счастлива с Александром? В Леди-Хилле.

— Да, я была счастлива.

Он ждал, что она скажет еще что-нибудь, но она молчала.

Наконец изменившимся голосом Джулия тихо проговорила:

— Ты прав, конечно. Мы вернемся туда, и я постараюсь, чтобы все было хорошо. Обещаю тебе.

— Молодец. Сделай так, — сказал Феликс.

Похоже, разговор исчерпал себя. Джулия высвободила свои руки из рук Феликса, поднялась и прошлась по комнате. Она потрогала увядшие цветы и бесцельно перебирала на столе книги и журналы. Стоя вполоборота к Феликсу, она сказала:

— Когда-то у нас с Мэтти был идеал. В то время мы уехали из дома. Мы хотели быть свободными, чтобы ничто и никто не сдерживал нас.

Она говорила так быстро, что слова не успевали одно за другим.

— Никаких условностей, никаких стереотипов. Мы хотели устанавливать свои правила. Новый Завет свободы, созданный Мэтти Бэннер и Джулией Смит!

Она рассмеялась, как будто это было очень забавным.

— Да, Мэтти свободна, не так ли? Она актриса, она всегда этого хотела. Она — знаменитость! Даже медсестры в этой клинике просят ее автограф. А я? Я — жена Александра.

Она замолчала и пересекла комнату. Шесть шагов — и она стояла у детской кроватки. Лили проснулась, и Феликс услышал, как она захныкала.

— Вот еще и ребенок. Мое дитя, Феликс! Я не видела, как она родилась, но шрам — тому доказательство.

Она снова засмеялась с нотками сарказма.

— Не понимаю только, почему все случилось так быстро.

Феликс кивнул.

— И теперь вы с Мэтти больше не общаетесь?

— О чем ты говоришь? Конечно, мы встречаемся, разговариваем.

— Я уверен, Мэтти с удовольствием поменялась бы с тобой местами.

Джулия

нахмурилась, не желая прислушиваться к его словам.

— Смешно! То, что ты говоришь, смешно.

— Ладно. Сейчас речь идет не о Мэтти. Но ты сделала выбор. Есть куда более худшие способы потерять свободу, чем у тебя. Александр тебя любит. Это любому ясно, достаточно лишь посмотреть на него.

Она попыталась изобразить жестом, что отстраняется, не хочет слушать его, но ее лицо исказилось.

— Знаю. Поэтому я вернусь в Леди-Хилл. Я сказала тебе. Я люблю его и собираюсь стать Лили хорошей матерью. Мы восстановим дом, и я больше не буду зажигать свечей на рождественской елке. К черту! И я больше не заплачу как дура.

Феликс стоял позади нее, держа за руку и касаясь подбородком ее макушки.

— Рад за тебя. Ты правильно решила. А огонь уйдет, погаснет со временем, ты знаешь. Джулия?

— Да?

— Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.

Она кивнула. Ее волосы были гладкими и теплыми.

— Спасибо. Я запомню это.

Лили громко заплакала в своей кроватке. Джулия поднесла руку к воротнику блузки.

— Я буду кормить ее. Грудью, как настоящая мать. Хочешь остаться и посмотреть?

Феликс усмехнулся.

— Я хотел бы нарисовать тебя, если позволишь. Но не сегодня. Мне надо идти делать замеры в доме клиента.

Джулия подняла Лили, придерживая одной рукой круглую головку с темными волосами.

— Я приеду навестить тебя в Леди-Хилле. Знаешь, Александр попросил нас с Джорджем помочь вам по интерьерам, когда придет время.

Джулия снова села на стул. Она расстегнула блузку, и Феликс увидел бледно-голубые прожилки вен на увеличившейся груди и разбухший сосок. Крики Лили стихли, последовало довольное чмоканье. Джулия подняла голову, глаза ее были ясными.

— Хорошо. Приезжай, когда захочешь. Там очень тихо и спокойно.

Феликс послал ей воздушный поцелуй, и она вновь склонилась над младенцем.

На улице сияло солнце, но Феликс не замечал его. Перед ним был образ Джулии, кормящей ребенка. Неожиданно он понял, какая перемена произошла с ней, какое чудесное перевоплощение совершилось. Не было больше прежней Джулии, Джулии из Сохо и квартирки на площади, она ушла навсегда и больше не вернется, как бы страстно ни хотела этого сама Джулия.

Феликс шел по направлению к новому дому в Болтонз, но радость и очарование летнего дня покинули его.

Красный автомобиль стремительно проскочил в каменные ворота. Джулия прищурилась, когда они выехали из тени в сияние дня. Александр притормозил, Все было как в первый раз, когда он привез Джулию в Леди-Хилл. Они выбрались из машины и побежали к дому.

— Посмотри на розы, — сказала Джулия.

Сад обрамляла стена из красного кирпича. Каскады гвоздик медного цвета спускались вниз. Бледно-золотые и серо-зеленые стрелы вербены вздымались вокруг клумб с розами. У ограды возвышалось раскидистое буковое дерево. Его листья потеряли свежесть раннего лета, их глянцевая зелень напоминала о том, что лето скоро уже пройдет.