Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных

Чувиков Николай

– Что же, это мы скоро и проверим… – прошептал Кэсседи и сразу понял, что задумался так глубоко, что перестал обращать внимание на происходящее.

Его спутники между тем распались на пары и поспевали за ним, перебрасываясь вялыми, но довольно содержательными фразами. Даже Крогг, и тот вступил в разговор с Горцем, – видимо, они сошлись во мнении о принадлежности второго черепа, и это довольно сильно их сблизило. Смех да и только…

Аллаотт производил впечатление существа неспешного и размеренного – особенно для тех, кто являлся счастливым обладателем конечностей. Почему-то в их глазах кусок инопланетного растопленного сала заведомо не мог быстро передвигаться – однако Аллаотт нарушал все стереотипы и исправно поспевал за Уррой. При этом он тараторил (мысленно тараторил,

конечно) без умолку, чем немного нервировал девушку, но за время своего правления на планете она так привыкла к рою сторонних голосов и советов, что могла полностью отключаться от происходящего и заниматься своими делами. Сейчас её интересовал процесс, который местные называли фотосинтезом, – то есть поглощение растениями диоксида углерода и последующее выделение кислорода. Вполне стандартное по кеметским меркам явление захватило её с головой, а всё потому, что её невероятные способности от потребления смолы руакки давали возможность рассмотреть всё в мельчайших подробностях. Урра видела, как пористые листья с аппетитом втягивали в себя мелкие атомы одного вещества и выплёвывали на свет нечто совсем другое, при этом сопровождая данное явление настоящим химическим светопреставлением, которое для обычного человека невидимо, но для неё явилось настоящим чудом природы, коего она не видела у себя в родном мире. Она в который раз убеждалась, что даже её обширнейшие знания меркнут по сравнению с тем, что предлагает Вселенная, такая богатая и великолепная в своём разнообразии. Урра уже хотела обратить взор на усеивавшие дёрн грибы, живая деятельность которых завораживала даже больше, чем фотосинтез, как вдруг поняла, что Аллаотт перестал болтать и теперь просто называл её по имени:

«Госпожа Урра… Госпожа Урра…»

– Да, прости, Аллаотт, я довольно подвержена рассеянности внимания. Как видимо, это качество пришло ко мне во время моих прошлых занятий…

«Вы удивитесь, великолепная Урра, – уж эти ей эпитеты: ползучая слизь обожала их использовать, но ей они чужды, а временами даже противны, – но я именно об этом и спрашивал. Мистер Адамс рассказывал мне о вас, как и о других участниках экспедиции, и могу сказать честно, вы заинтриговали меня больше всех. Вы же правили всем миром…»

– Почти всем…

«Но большей частью. – Вслед за этим в её голове послышалось странное урчание. – Меня это невероятно интригует, так как в моём мире власть не представляется возможной. Когда я вернусь к себе домой, то снова стану частью единого существа Аллаоттан и не смогу сам принимать решения, а буду зависеть от мнения общего… Это сложно объяснить на общем языке, простите…»

– Я поняла. – Урра, конечно, слукавила, так как понять такое отличное от неё существо, как Аллаотт, она заведомо не могла и прекрасно это знала, но что-то внутри призывало её нагрубить этому существу: несильно, но так, чтобы оно немного обиделось. – Это не так сложно представить.

«Понятно. – Ещё одна проблема ментального общения: никогда нельзя точно уловить эмоции собеседника. – В связи с этим меня очень интересует роль лидера…»

– Как именно интересует?

«Скажите мне… Вы были хорошей правительницей?»

На её планете за такие вопросы человека могли приговорить к наказанию: ни один человек не был вправе оценивать действия другого, а уж тем более просить их давать оценку собственным деяниям… Но Аллаотт? Как можно злиться на того, кто пришёл из такого отдалённого и странного мира? Более того… Как можно судить его за вопрос, который она задавала себе чуть ли не каждый день?

– Я… Я… – Она помахала головой, словно отгоняла плохие и мрачные мысли. – Это личное. Я не могу.

Разве она могла признаться ему, а уж тем более себе, что её родная планета Урр вот уже многие годы пребывает в настоящей стагнации, приводящей к деградации и отупению населения? Многолетняя мировая война привела их к состоянию, когда общество стало чрезвычайно либеральным и политкорректным, а как следствие, убрало из обихода все оценки и суждения, ранее помогавшие им расти и развиваться. Была ли она хорошим правителем? Смотря по каким меркам судить. Её подчинённые считали её одной из лучших в своём роде, а она… Урра смотрела на историю древней Земли, которая была проникнута духом грандиозности и величия, и понимала, что такого её дому уже никогда не достигнуть. Земляне пронизывали

бесконечные космические расстояния за несколько секунд и распространили своё племя и слово на многие световые года: дошло до того, что нынешние кеметцы сами не могли обнаружить большинство колоний, основанных их предками. Вот это был народ: настоящие атланты, смотрящие только вперёд и плюющие на все ограничения, которые ставила перед ними Вселенная. То были романтики, мечтатели, но одновременно деятели, за каждым словом которых стоял определённый поступок. Даже когда на пути землян встали куда более развитые примакалы, достигшие высочайшего морального и телепатического развития, они всё равно не остановили напор этих зарвавшихся приматов. В итоге примакалы стали их подопечными, которые даже после Забвения приняли кеметцев как своих повелителей. Легенды. Полубоги. А её народ… Пескарики, не могущие выбраться из своей обмелевшей лужицы…

«Простите», – услышала она голос Аллаотта.

– Ничего. Я лишь рада, что смогла достойно послужить им. – На секунду она почувствовала себя не всеведущей правительницей, а лишь маленькой девочкой, которую семья впервые вывела в леса Руакки: темнота, сырость и… страх.

«Вы расстроены, госпожа Урра. – Он никак не мог замолчать. – Я могу как-то помочь?»

– Нет… – Она почувствовала, как по её полупрозрачному лицу предательски поползла самая настоящая слеза. – Просто… Нет.

Урра ускорила шаг и поравнялась с Адамсом, который так сопел, что уж точно не был готов ни к каким разговорам. Аллаотт впал в раздумья. Он и не думал, что выполнить поставленную перед ним задачу будет так сложно.

Как это ни удивительно, но разговор между Кроггом и Горцем проходил гораздо живее, нежели между двумя интеллектуалами группы. Казалось бы, чего ожидать от двух мужланов, которые всю жизнь посвятили войнам, сражениям и убийствам? Однако нет – они трещали как сороки, которые, к слову, прямо над их головами перескакивали с ветки на ветку, с любопытством рассматривая редких гостей. Стоит лишь отметить, что при этом их разговор не отличался вежливостью и учтивостью, но тут уж ничего не поделаешь.

– Значит, ты ему служишь? – Горца этот вопрос мучил с самого момента, когда он увидел Кэсседи и Крогга вместе: две противоположности, а смотрятся, как два сапога пара.

– Нет! – отрезал Крогг, продираясь сквозь кусты, подобно разросшемуся йети.

– Задеваю гордость? – Горец усмехнулся своей классической гаденькой усмешкой, обнажая заострённые зубы: атрибут воина на его планете. Каждому мальчику, решившему отлучиться от мира и направить стопы на тропу войны, ритуально затачивали зубы, делая его настоящим хищником. Легенды древности Акруса рассказывали, что его благородные предки питались мясом врагов для восстановления сил, излечения ран и получения новых рецептов ядов. Да, так уж получилось, что акрусианцы не просто учились ремеслу производства и выделения ядов, а постигали его долгие годы, дабы уметь мастерски смешивать и совмещать жидкости в своём организме для получения определённых результатов. Горец считался не то чтобы лучшим в своём деле, но из всех встреченных им врагов он пока ещё оставался самым успешным.

– Пф! – Крогг сплюнул. – Я сомневаюсь, что такое склизкое чмо, как ты, вообще может задеть мою гордость.

– Это слова слабака, – гордо заявил Горец. – Если желаешь оскорблять, делай это на языке силы, а не своим поганым помелом.

– Хм. – На секунду Крогг услышал себя в булькающем говоре этого пришельца.

– К тому же… – Понять его речь было довольно сложно, но привыкнуть вполне можно: если, конечно, не стошнит Горец говорил так, будто пытался пить, говорить и изрыгнуть выпитое сразу. – Я задал вопрос. Ты обязан ответить. Это закон моего мира.

– Мы не в твоём мире! – Крогг с напускной яростью отломил толстенный сук, который за секунду до этого чуть не ударил его в массивный лоб.

– Но и не в твоём. – Горец шмыгнул носом, втянув сползающую по лицу жижу: может, кому-то на этой планетке это покажется гадким, но на Акрусе кеметца сочли бы чересчур сухим: как фрукт гарра во время Великой сезонной засухи.

– А тебе откуда знать, что я не с Та-Кемета? – Крогг искренне мечтал, что после завершения экспедиции оторвёт этому слизняку его мерзкую башку: будет, с одной стороны, противно, но, с другой – так удовлетворяюще…