Сквозь бездну

Ковальчук Вера

— Господин Акшанта обращается к госпоже Главнокомандующей, — огласил один из штабистов, ознакомившись с запиской, переданной ему вестовым, — за разрешением оказать поддержку отрядам, штурмующим башню центрового включения.

— Высказывайтесь, — предложила Аштия. Мне почему-то показалось, будто она только и ждала этой просьбы своего супруга, командующего имперской гвардией. Даже какую-то долю облегчения выразила лицом.

Офицеры заговорили все разом. При этом — вот чудо! — прекрасно друг друга понимали. Прислушивался я через пень-колоду, не стоило всё-таки сильно злить старшего телохранителя. Но

уловил тем не менее, что мнения разделились примерно поровну. Сторонники идеи упирали на то, что надо ковать железо, пока горячо, и дожать осталось самую чуточку. Противники же указывали, что у гвардии свои обязанности, и рискованно разыгрывать последнюю карту, не зная наверняка, что есть в запасе у противника. Знать же такие вещи наверняка никто никогда не может.

Аштия смотрела на спорщиков с вниманием следователя, надеющегося выцедить из речи подозреваемого больше, чем тот захочет сказать, и глаза её казались чёрными.

— А ты, Ниш, что скажешь?

— Госпожа Солор знает мою нелюбовь к опустошению резервных мешков.

— Ну да, ты у нас известный любитель переосторожничать. Нам резервы не мариновать на зиму.

— Может ли госпожа быть уверена, что демоны не скрывают где-нибудь свои запасы войск?

— Где вообще они теперь могут их скрывать? Разве только штабелями под полом донжона.

— От демонов всего можно ожидать.

— У тебя есть какие-то конкретные сведения? Предположения разведки, подкреплённые фактами?

— Нет, — помедлив, ответил Ниршав.

— Ну что ж… Ты меня не убедил, — Аштия коротко развела руками. — Отдайте господину Акшанте мой приказ поддержать штурмующих и разрешение действовать по ситуации.

Стоило оценить формулировку которую использовала госпожа Солор. Изначально говоря о приказе, а не о разрешении, она тем самым взяла на себя полную ответственность за это решение и все его возможные последствия. В том числе и за возможную инициативу Раджефа Акшанта, которую одобрила вторым пунктом своего распоряжения. Такое в подобной ситуации мог позволить себе только очень сильный духом человек, глубоко уверенный в своём подчинённом.

— Гвардия атаковала, — доложил маг, контролировавший передачу изображения.

— Вижу, — Аштия пошатнулась, с благодарностью приняла поддержку адъютанта — я стоял далековато, — но сесть отказалась. Она безотрывно смотрела на крепость, изображённую с реалистичностью, которую я прежде считал недоступной никому и ничему, кроме самой природы. — Продолжайте.

— Вершние сигнализируют о возможности чуть приблизить изображение. Госпожа считает необходимым?

— Что ты спрашиваешь? Делай!

— Слушаю.

Женщина нетерпеливо переводила взгляд с панорамы на карту, потом обратно. Крепость слегка увеличилась в размерах. Словно вспомнив о чём-то, госпожа Солор обернулась ко мне, требовательно протянула руку.

— Подойди. Будь рядом. Держи меня под руку… Что там?

— Фланговый охват. Сигнализируют — успешно. Подступы к башне центрового включения вот-вот будут зачищены.

— Передавайте приказ группе магов готовиться к бою.

— Уже отдано. Артиллерия приведена в боевую готовность. Действия синхронизированы, число вестовых удвоено. Новые схемы выданы.

— Ниш?

— Почти закончил.

— Хорошо… Сколько по времени может

занять окончательная зачистка?

— От десяти минут до получаса.

— Вот как, — Аштия задумалась о чём-то. Требовательно посмотрела на мага, работающего с изображением крепости и её окрестностей.

Ко мне со спины подступил главный телохранитель и просипел на ухо:

— Если не прекратишь пялиться на «гобелен», я тебе врежу. — И мне ничего не оставалось, как отвернуться от панорамы и сосредоточиться на своих обязанностях.

Это оказалось невыносимо трудно. Изображение стало уже настолько отчётливым, что мне казалось, будто я способен разглядеть гвардейские шлемы. Самообман, конечно. Чем дальше, тем яснее были видны подробности боя, как мужчина может оставаться в стороне от такого зрелища? К тому же я не менее других жаждал узнать, чем всё закончится. Падёт ли крепость столь стремительно, как того жаждут все присутствующие? Похоже, что да.

Эти пятнадцать-двадцать минут вынужденного отказа от зрелища, казалось, тянулись бесконечно. Придерживая под руку Аштию, я чувствовал, как она напрягается. Иногда даже мои пальцы стискивает. Обалдеть — что ж там творится-то?!

— Площадка взята, — коротко доложил Фахр, не отрывая взгляда от карты. Казалось, ему вообще не требовалась панорама, чтоб сориентироваться — он стоял к ней спиной. — Отдаю команду отряду магистрата.

— Отдавай, — выдохнула Аштия. И, обернувшись ко мне, но глядя сквозь меня, словно не видя, сказала: — Известите моего врача и его помощниц. Серт, будь добр, доставь меня в мой личный шатёр. — И она вдруг обвисла у меня на руках, так что я едва успел подхватить её, поднять. К моему огромному изумлению, главный телохранитель даже и не попытался перехватить её у меня. Просто стоял и смотрел.

А у меня вдруг забрезжила догадка.

— Аше, ты… Ты что — уже?

— Откровенно говоря, — прошептала она, — я уже часа четыре рожаю. Если это так важно для тебя.

— Тогда какого?!!

— Я должна была убедиться, что сражение будет выиграно… Дерьмо ишачье, разве мне обязательно перед тобой оправдываться?

К моему счастью, адъютант её светлости догадался, в чём загвоздка, и поспешил ухватить меня за локоть, показывая дорогу. Поколебавшись, я перешёл на самый быстрый шаг, который сейчас мог себе позволить.

Глава 11. Традиции семьи Солор

К счастью, до личного шатра Аштии оказалось не так и далеко. Она оставила сдержанность и теперь без стеснения стонала через равные промежутки времени. Моя нервная рысь явно причиняла ей лишние страдания, но оба мы в этой ситуации ничего не могли изменить. Я тащил госпожу Солор, уповая лишь на то, что успею передать её с рук на руки врачам прежде, чем случится самое главное. Уже рожает! Есть от чего потерять голову!

Успел. Полог палатки подняли мне навстречу, и женщина с морщинистым, как изюмина, лицом указала мне, куда нести Аше. В дальнем углу шатра уже готовили нечто, напоминающее высоко поднятую кровать — на неё удобно было с осторожностью укладывать свою страдающую ношу. Я опустил её светлость на белоснежную простыню со вздохом облегчения — не потому, что она была тяжела, а потому, что теперь ответственность за женщину в столь деликатном состоянии лежала не на мне.