Сквозь бездну

Коваль Ярослав

— Тебя это тревожит? — удивился я.

— Тревожит. Если что-то идёт не по плану, значит, у этого есть причины. И они могут оказаться очень серьёзными. К тому же его величество должен был принимать власть у предыдущего правителя. А так это придётся делать мне.

— Ты опасаешься, что будешь вынуждена биться с ним?

— Не буду. Сам же помнишь, нет ничего проще, чем выставить за себя замену. Как и с той демоницей. Кстати — она уже поняла, кто теперь хозяин?

— Аканш ей объяснил.

— Тоже вариант! Что ж… Будем выкручиваться в гордом одиночестве.

Я

нахмурился.

— Ты всерьёз боишься, что не справишься без императора?

Она взглянула на меня задумчиво.

— Свою работу я всегда делаю сама и знаю, что могу ожидать и что — гарантировать. Дело в другом. Я слишком высокорожденная и высокопоставленная, чтоб отворачиваться от проблем государства. Проблемы государства так или иначе становятся проблемами Солор — а значит, моими проблемами.

— Это-то понятно.

— Не думаю, что тебе стоит забивать этим голову сейчас. Потом, возможно, политика увлечёт тебя больше, чем военное дело, и ты сможешь преуспеть на этом поприще, станешь разбираться во всяких тонкостях взаимоотношений с его величеством…

— Откровенно говоря, видел я его величество в гробу в белых тапках. Вместе со всей прочей политикой… Надеюсь, ты не станешь вызывать расстрельную команду из снисхождения к моей чужеродности.

— Чужеродность чужеродностью, но тебе уже пора забывать о своей родине с такими странными традициями, позволяющими хулить верховную власть. За прошедшее время можно было и привыкнуть. Кстати — что такое расстрельная команда? — С трудом сдерживая хохот, я подробно объяснил. — Нет, у нас обходятся другими вариантами возмездия за оскорбление величества. Я тебе это разъясняю — и забываю о том, что услышала. — Она закинула в рот ещё один ломтик дыни. — И зря ты так про императора. Он — достойный правитель. Потому что сильный.

— Хочешь сказать, любой правитель достойный, если может заставить окружающих бегать с препятствиями на мизинцах и одновременно аплодировать ушами?

— Мне трудно даются твои фигуры речи. Но вообще я готова подтвердить. Именно так и есть.

— Эх, не знаешь ты, о чём говоришь…

— Ты очень забавен в своей наивности. Не я не знаю, о чём говорю — а ты не знаешь, чего в действительности хочешь.

— И ты полагаешь, что можешь лучше меня знать, в чём я нуждаюсь?!

— Разумеется, нет! — голос Аштии звучал сталью, но в то же время глаза её искрились необидной насмешкой. — Просто я, как женщина, умею ощутить, когда мужчина в растерянности. Или на распутье. Впрочем, ничего плохого в этом нет. Тот, кто пока не разобрался в себе, разберётся рано или поздно. Идём. Штурм уже начался, хочу, чтоб ты посмотрел, как будут вводить в бой пехотные отряды.

— Ты предполагаешь поручить мне в будущем водить их в бой или планировать для них операции?

Госпожа Солор слегка прищурилась.

— Я ещё не решила окончательно.

Она отдёрнула полог. Адъютант, ждавший снаружи, вручил ей плащ и опустился на одно колено, чтоб вложить ножны меча в кольца перевязи и затянуть ремешки. Женщина терпеливо ждала, пока он закончит, хотя снаружи уже шумело всерьёз —

судя по всему, сражение началось, и с каждой минутой всё более нервозно было оставаться здесь, в шатре, где ничего вокруг не видно. Мало ли, вдруг враг уже в лагере!

Но Аштия не спешила. Она спокойно проверила, удобно ли висит меч, провела рукой по волосам характерно-женским жестом, надела подшлемник и шлем. Я вдруг осознал, чем её облик кажется мне необычным — она была в одной кольчуге, без лат, с какими-то другими наплечниками, выглядевшими жидко по сравнению с прежними. Только наручи и шлем были те же.

Плащ немного прикрыл недостатки её снаряжения.

— Идём, — велела она, кивая мне. При посторонних её манера говорить со мной и Ниршавом пусть и на какие-то доли, но заметно менялась. Становилась иной, более официозной. Наверное, с тем же самым сталкивался и её супруг.

— В небе над лагерем разверзлась огненная бездна — такое бешенство оттенков и форм, что от одного взгляда становилось не по себе. Казалось, пламя, обосновавшееся там, решило поспорить с пейзажами демонического мира в непредсказуемости и причудливости. Впрочем, то, что я видел над головой, было лишь отголоском мощи, наполнившей небо над крепостью. Даже смотреть в ту сторону было боязно — казалось, что этот вал пылающих облаков сейчас покатится на нас, как километровое цунами, и погребёт под собой и лагерь, и замок, и целый мир.

С ужасом разглядывая многоцветный ад, я вдруг поверил, что конец свет возможен. Да, может быть, не сейчас. Но в принципе — да.

Аштия рядом со мной держалась со спокойствием фарфоровой статуэтки. К моему изумлению, мы с ней (а заодно, как я понял, добрая половина штаба) погрузились на спину крылатой твари, скользившей над землёй едва ли не более плавно, чем лодка движется по воде. Лагерь со всей его успокаивающей упорядоченностью скоро остался позади, а небесное сражение надвинулось, и грохот стал почти таким же оглушительным, как шум артиллерийской батареи.

На командном пункте, оборудованном посреди самого удобного холма таким образом, чтоб всё пространство перед крепостью лежало, словно сияющие полировкой приборы на белоснежной скатерти, госпожа Солор неловко спустилась со спины ящера. Поднялась на помост, встала почти на самом его краю, оставив за спиной и стол с грудами карт, и трёхмерную цветную магическую схему, в которой я, даже присмотревшись, ни фига не понял. Ветер бил женщине в лицо, бледное и обострённое, но словно бы не беспокоил, отсветы огня плясали на полированных частях шлема.

Всё-таки, несмотря на угрозу, зрелище увенчанной магическим пламенем титанической крепости поражало подлинной красотой. Той самой красотой разрушительнейших сил Вселенной, в которых не найдёшь даже намёка на благость или прелесть, которым безропотно подчиняешься, вознаграждённый лишь зрелищем их всемогущества.

— Это и есть обстрел, — пояснила мне Аштия, едва грохот чуть поутих. Передышку, что ли, они себе взяли? — С той самой башни, которую вы так успешно захватили. Тебя ведь наверняка припрягали к настройке, я права?