Сквозь огненные штормы
Шрифт:
У меня даже мурашки побежали по коже, когда я представил возможный исход. [283]
– Пошли скорей, - говорю боцману, - за швартовы оттянем катер подальше вдоль пирса.
Тут же поднялись и побежали вниз. Боцман подошел к кормовому швартову, я - к носовому. Только взялся за конец, как тут же грохнул мощный взрыв, выкинув вверх столб воды. Вот что значит инстинкт самосохранения. Смотрю, я уже у старого эллинга, будто меня сюда взрывной волной кинуло. Но точно помню, что бежал. Если бы засечь время, быть мне чемпионом мира на всю жизнь и на грядущие поколения. Невдалеке лежит, прижавшись к старой пирамиде от винтовок, мой боцман. Я все же успел повернуть голову и посмотреть, что с катером. Наш 42-й
– Докладывает мичман Рогачевский, - радостно кричу в трубку, - взорвалась мина. Разрешите перевести катер к старому эллингу!
Оперативный дежурный рассвирепел:
– Немедленно вернитесь в указанное место! Должна взорваться еще одна мина.
Нам с боцманом снова пришлось подниматься на командную сопку. Вскоре начало светать, и силуэт катера обозначился четче. Вроде бы все в порядке. И тут боцман говорит:
– Мы все на свой катер смотрим, ждем, когда мина взорвется, а по бухте уже народ шастает.
И впрямь, лодки плавают, даже шестерка вышла, словно на шлюпочные гонки собрались. Что за чертовщина! Принимаю решение, и мы, не спросясь оперативного, спускаемся к ТКА-42. Осмотрели катер: сверху немного забрызган илом, оборван короткий поручень, вода только в отсеке рубки. Морской порядок! Но на швартовых все же оттащили катер подальше - на всякий случай. Водолазный бот пострадал больше: его левый борт изрядно покорежило, сорвало деревянную обшивку, обнажило шпангоуты. А лодки и шестерка в бухте - «рыбаки», собирали «улов» после мины. Особенно много было лобанов. Боевой трофей поджарили на камбузе. Так понемногу начинали привыкать к войне. [284]
А вот к минам никак не могли приноровиться. Еще в первый день подорвался буксир севастопольского порта СП-12. На третий день войны, 24 июня, мы, пообедав в столовой командного состава, вышли на веранду покурить. День был чудесный: солнце в зените светило ярко, море синевой отливало на рейде до горизонта. Полный штиль. Курим, смотрим, как маленький буксирчик «Муша» заводит к нам в бухту 25-тонный плавучий кран. Подвел его уже ко второму стволу. И вдруг поднимается громадный водяной столб. Когда он опустился, крана на плаву уже не было, а буксирчик ходил кругами - заклинило руль. На помощь поспешило дежурное звено ТКА. Подобрали людей, и - на мобилизационный причал. Раненых отправили в госпиталь, а десять человек погибли… Вот тебе и чудесный день! Несколько дней спустя, минуя боновое заграждение, на выходе подорвался эскадренный миноносец «Быстрый». Корабль вынужден был сесть на каменную отмель Константиновского равелина. И снова на помощь пошли торпедные катера 11, 21, 31, 51 и 91, сняли 53 человека с потерпевшего корабля и доставили их в Карантинную бухту.
Так встал вопрос: первоочередной задачей является противоминная оборона. Выяснилось еще, что мины эти необычной конструкции - неконтактные. Из истории флота довольно широко известно, как ученые и моряки искали средство для борьбы с этим коварным подводным врагом. Вот почему в бригаду прибыл командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Он собрал всех командиров и катерных боцманов на совещание. В то время ему было немногим более сорока. Я знал, что он пришел на флот в 1918 году, через год вступил в партию большевиков. Наш - катерник. Был командиром катера, отряда, дивизиона, бригады торпедных катеров. До назначения на Черноморский флот возглавлял Амурскую военную флотилию.
Понятно, что у Ф. С. Октябрьского были и свое решение, и рекомендации флотского руководства, специалистов относительно борьбы с минами, но он решил посоветоваться и со своим
Тут же было решено провести опытное боевое учение на Инкерманском створе.
Для этой цели выделили три старых катера второй линии, которые уже не принимали торпед. Командир отряда старший лейтенант К. Кочиев прибыл на импровизированный командный пункт руководителя учения. Это был «поплавок» - два понтона с настилом. Здесь же находились и катера. Старший лейтенант довел задачу до личного состава, объяснив, насколько это серьезное и важное дело. Затем «проиграл» с боцманами и радистами порядок бомбометания - как бы провел небольшой тренаж. Но моряк - не моряк, если он в любой ситуации не пошутит.
– Итак, товарищи, все вы попадете в историю, - сказал Кочиев.
– Вы первыми в практике Военно-Морского Флота будете уничтожать неконтактные мины бомбометанием!
ТКА- 73, ТКА-83 и ТКА-93 вышли из Карантинной бухты в Северную. По отмашке старшего лейтенанта К. Кочиева боцманы и радисты бросали вручную малые глубинные бомбы. Начали бомбометание от боковых заграждений. Держали малый ход, поскольку бомбы нужно бросать с определенными интервалами, чтобы избежать непредвиденного взрыва. Но мин в воде не оказалось. Или, точнее, подрыва мин не произошло. После серьезного разговора на подведении итогов Кочиев снова пошутил:
– Если мы так будем уничтожать вражеские мины, то Черноморский флот останется без глубинных бомб!
И все же, несмотря на первую неудачу, этот способ был взят на вооружение. Правда, в дальнейшем для этих целей катера использовались поодиночно. И не безуспешно. Чаще всего на бомбометание ходил ТКА-93 лейтенанта Б. Г. Енютина. К концу октября 1941 года экипаж подорвал девять мин! А ведь они очень рисковали. Дважды при взрыве мин катер получал повреждения корпуса и механизмов. А бомбометатели боцман М. С. Кудашкин и радист А. Т. Кушниренко получали травмы и контузии.
Бомбометания не были просто самоцелью, своеобразной профилактикой, что ли. Хотя и это важно. Но каждый раз задача ставилась конкретная, боевая. Так, 6 июля отряду торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта Бирзнека было приказано обеспечить [286] выход крейсера «Коминтерн» из главной базы за внешнюю кромку минного заграждения. Крейсер шел из Севастополя фарватером № 1 до подходной точки в районе мыса Тарханкут. В 12 часов 05 минут ТKA-91, следуя по Лукульскому створу впереди по курсу крейсера на расстоянии 6-8 кабельтовых (немногим больше километра), сбрасывал глубинные бомбы «М-1». На траверзе Качи катер подорвал немецкую мину. Она взорвалась за кормой метрах в 50-70, не причинив ТКА вреда. Благополучно прошел фарватером и крейсер, проследовав курсом на Одессу.
Вообще- то, сопровождение целых отрядов боевых кораблей с первых же дней войны стало важной задачей торпедных катеров. Для этого мы заблаговременно производили обследование района от подходной точки до Северной бухты. Строй фронта, дистанция между катерами 4-5 кабельтовых, скорость 32 узла позволяли отряду ТКА обследовать трехмильную полосу -за час около 90 квадратных миль. Затем мы развертывались в строй фронта и, следуя в голове, просматривали поверхность моря - нет ли плавающих мин или перископов подводных лодок. Если ход кораблей приличный - эдак узлов 20, то трудностей в эскортировании у ТКА не возникало. А если тихоходы? Тут уж нам одно мучение! Ходим вокруг них зигзагами, на одном моторе, забегаем вперед, стопорим и ждем, пока подойдет один из них. Хлопот с этим невпроворот, а ведь не ради маневров мы сопровождаем корабли, а охраняем их от нападения врага, от мин.