Сквозь огонь
Шрифт:
Когда за окном потемнело и показалась луна, а небо усыпали звезды, салон затих. Пассажиры уснули, стюардессы приглушенно болтали и смеялись за шторкой. На моем экране показывали интерактивную карту с самолетиком и городами. Мы летели над ледяной пустыней, вдалеке маячили Нижневартовск, Томск, Новосибирск.
В Новосибирске я была шесть лет назад. Были безумные натурные съемки, совершенно ненужные: такую натуру можно было найти и в Питере, и в Москве, и в любом другом городе. Полный метр, драма из жизни простых людей. Меня порекомендовали знакомые. Сценарий был слабый, я это видела, но все-таки первый полный метр, до этого по
Деньги на фильм прожигались огромные, съемочная группа жила в шикарном отеле. Взяли даже меня, сценариста, для консультаций на съемочной площадке, хотя наше мнение никогда и никого не интересует. Час в день я проводила на съемках, в остальное время работала над другим сценарием, отказываясь от приглашений на вечеринки. Когда я была на площадке, продюсер красноречиво меня разглядывал. Я задавала себе вопрос, не против ли я, и выходило, что не против. Дети были маленькие, я впервые уехала из Петербурга надолго – от них и от Сергея. Одним вечером продюсер завалился ко мне в номер, вдрызг пьяный, с бутылкой «Круга». Я молча вытолкала его в коридор и захлопнула дверь. С полчаса он бубнил под нею, просил пустить его обратно, а потом его увела охрана отеля. Эта кинокомпания не делала мне больше предложений. А фильм в прокат так и не вышел.
Я достала ноутбук и подключила самолетный вайфай, проверила почту. Пришло письмо от продюсера Коли. Он писал спрашивал, когда закончу заявку на сборник для веб-сериала. В голове пронеслась череда картинок. Птицы, пустой дом, Славик, Рита, Васек, Мила, Витя. Я видела их и себя со стороны: сидим кто на чем, а рядом стоят и наблюдают за нами бедные замерзшие девочки.
Я создала новый файл и стала делать наброски, но начало не шло, история не клеилась, не лилась свободно ни на бумаге, ни картинками. Тогда я сделала то, что чаще всего делаю в таком случае.
Нажала на кнопку вызова стюардессы и, когда она явилась, попросила воды, мельком заглянула в глаза, прочитала ее и выцепила самое яркое зимнее воспоминание.
Низкие холмы, словно белые волны, уходят за горизонт, сколько хватает взгляда. Ни огней, ни дорог, ни деревьев – ничего. Солнце скрыто за тучами, но светло. Снегом сечет лицо, ветер сбивает с ног.
Я знала, что летом в таких местах растет жесткая короткая трава, во влажных впадинах – ковыль. Похоже на Казахстан или Забайкалье. Надо уточнить, есть ли требования по месту действия от канала. Если нет, то поселить их куда-нибудь в степь, посмотрим на бюджет. Или хотя бы отснять виды, должно быть достаточно.
Что там говорил Славик? Высадили из автобуса? Отцу Славика лет пятьдесят; допустим, он пересказывал историю, услышанную в детстве. Что мы имеем? Девочки выходят в темнеющей степи. Скорее всего, возвращались из школы. Для достоверности поместим их в пятидесятые годы.
Три пионерки возвращаются домой из школы в соседней деревне. До их деревни недалеко, четыре километра, и обычно они ходят пешком. Но сегодня разыгралась метель. То есть буран. Они останавливают рейсовый автобус, входят, автобус трогается. Но когда вытряхивают карманы, оказывается, что могут заплатить
Люблю второстепенных персонажей, к ним требований меньше; может, поэтому они получаются живее главных героев. Так вот.
Девочки выходят из автобуса и, держась за руки, идут домой, сопротивляясь ветру. Худенькие, лет по двенадцать, одетые плохо и бедно. Темнеет. Электричество в их деревню еще не провели, и не видно огней, на которые, как на степной маяк, можно было бы идти. Нет и проводов вдоль дороги. Поэтому они очень быстро сбиваются с пути, бредут по степи. Одна начинает плакать: она замерзла и устала. Наступает темнота. Они, конечно, понимают, что заблудились, поэтому, наткнувшись на стог сена, решают зарыться в него и переночевать, а утром идти домой.
– Уважаемые пассажиры. Мы приступили к снижению и примерно через сорок минут приземлимся в аэропорту Хабаровска. Сейчас в Хабаровске двенадцать ночи. Температура двадцать градусов выше нуля, – раздался голос капитана. Он повторил то же самое на английском и включил табло «Пристегните ремни». Я пристегнулась и продолжила.
Утром вся деревня собирается на поиски. Уже известно, что девочек высадили на дороге, и все понимают, что произошло, но родители надеются, что дети дошли до другой деревни и заночевали там.
Их находит парень, симпатичный – скорее всего, первый красавец на селе. Он живет по соседству с одной из девочек и знает ее родителей и братьев. Он идет между скошенными стогами к заброшенному дому (или коровнику, любая заброшка сойдет), думает, что девочки там. Снегу навалило выше колена, и он с трудом поднимает ноги. Вдруг у одного из стогов он видит что-то ярко-красное. Он дрожащими руками смахивает снег – это вязаная шапка. Раскапывает страшную находку. Девочки сидят у стога с открытыми глазами, взявшись за руки.
– Еще покойника высматривают, – шепчутся собравшиеся деревенские бабы.
Ночью в окно парня, нашедшего девочек, раздается стук. Он выглядывает – там девочки. Машут ему: иди к нам.
Нас хорошенько тряхнуло в облаках, потом, как на ладони, показался горящий огнями город: по освещенным желтыми фонарями дорогам двигались игрушечные машинки, в воздухе мигал маячком на хвосте патрульный вертолет.
Я вышла из зала прилета, выискивая глазами отца в нетерпеливой толпе встречающих. Справа позвали:
– Доча!
Я повернулась и увидела его. Отец вскинул руки и заулыбался. Мы обнялись. Он был рад моему приезду, не скрывал этого и без остановки говорил радостно и бессвязно. Я шла за ним к машине, с одобрением замечая, что он изменился. Конечно, постарел, но белые волосы подстрижены, вместо золотых зубов – металлокерамика или вставная челюсть, не видно в темноте. Наколки на шее и руках скрыты под ветровкой с высоким воротом. Старенькую «Ниву» сменила безликая белая «японка».
– Не новая, новую не потянул бы, – ответил он на мой вопрос.