Сквозь пепел и прах
Шрифт:
Богиня устремила на девушку ответный взгляд. Прозрачное, переливающееся сияние глаз вновь налилось синевой. На мгновение всем – мужчине, сатиру и самой девушке – показалось, что синее пламя переливается из глаз богини в глаза феи. Девушка упала на матовый пол грота, скорчилась и закричала – отчаянно и пронзительно, словно что-то раздирало ее изнутри. Богиня не отводила от нее глаз.
– Довольно, – наконец молвила она.
Мужчина подошел к несчастной и вновь коснулся ее. Она замерла и затихла. Он рывком поднял ее на ноги; фея осталась стоять в прежней безвольной позе, равнодушно
– Крепкий и устойчивый разум, ты сказал?
– Жалкий шарлатан! – тявкнул Вион-Меш. – Эта девчонка не выдержит присутствия Великой в ее теле! Нужно дитя бога!
– Так раздобудь дитя бога, Вион-Меш, – предложил человек. – Критикуешь – делай. Я привел девушку Владычице. А что сделал ты? Как Владычице помогут твои плевки и обвинения?
Вион-Меш от злости подавился слюной, а мужчина вновь склонился перед ледяной женщиной.
– Ее разум устоит, Великая. И обогатит Тебя. Ты вберешь все, чем обладает сия фея. Твоя сила возрастет.
– И Я наконец обрету свободу, – прибавила богиня. – Смогу отойти от этого проклятого русла, – она топнула ногой по воде. – Смогу показаться там, где Меня не ожидали. Тогда они поймут, кто истинная Хозяйка земли. Тогда им придется считаться со Мной.
– Им уже приходится, Великая, – сказал мужчина. – Люди поняли, кто владеет их жизнью и смертью. Но физическое тело действительно даст Тебе свободу передвижения. Усилит Твою власть.
– Усилит Мою власть, – повторила богиня. – Готовь ритуал, маг. Ты проведешь его… и если Я и впрямь обогащусь воздушной стихией этой жалкой дочери Элезеума, если она устоит передо мной, если Моя власть возрастет… тогда Я награжу тебя. Отпущу туда, куда ты стремишься. На время. Ты воротишься по Моему зову.
Мужчина опустился на колени.
– Моя жизнь – служение Тебе, Великая Иртел. Я уйду, когда Ты дозволишь, и вернусь, когда Ты прикажешь.
Иртел сощурила веки, отчего сияние в глазницах стало ярче и гуще.
– Быть может, Я отпущу тебя, если ты хорошо ублажишь Меня, когда Я обрету тело…
Маг изобразил на лице предельную досаду.
– Владычица… Когда я был правителем человеческих магов, я приказывал им использовать фей для своего ублажения. Нескольких фей. Это разрушало их разум. Дочери Элезеума подвержены действию Вязи. Смертный может состоять в близости лишь с одной феей. Если при этом он пытается вступить в связь с другой феей или человеческой женщиной, он сходит с ума. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем удовольствие Владычицы и блаженство обладания Ею. Но я связал себя с дочерью Элезеума. С той, к которой ныне стремлюсь против собственной воли и разумения. Увы, вся моя сила, что Владычица милостиво вернула мне, не поможет удержать рассудок, если я вступлю в связь с другой женщиной, феей или даже богиней. Боюсь, служение безумного мага не принесет пользы Владычице.
На лице Иртел проступило разочарование. Вион-Меш завопил:
– Великая, зачем тебе ничтожный человечишка?! Я ублажу Тебя лучше, чем он! Мое достоинство больше, чем у него!
– Жаль, что не мозг, – пробормотал маг словно бы себе под нос, но так, что до Вион-Меша отчетливо донеслось его бормотание. А
– Готовь ритуал, маг, – повторила она, и гигантская прозрачная фигура медленно растворилась в воздухе.
Человеческий маг и козлоногий сатир поднялись с колен. Девушка-фея осталась неподвижна, не реагируя на уход чудовищной богини.
– Значит, ты уйдешь? – спросил сатир мужчину. Как ни странно, он обратился к человеку спокойно, без агрессивной неприязни, что звучала в каждом его слове, выражалась в каждом жесте еще минуту назад, при богине.
– На все воля Владычицы, Вион-Меш, – ответил человек так же нейтрально. – Если Она дозволит, уйду. Если нет, тебе придется и дальше смиряться с моим присутствием и Ее расположением ко мне.
– Исполни ритуал как следует, чтобы Она отпустила тебя!
– Исполню, не волнуйся. Надеюсь, ты не упустишь шанс укрепить Ее расположение.
– Ее расположение ко мне крепко, это ты не волнуйся за меня! – теперь в голосе козлоногого прозвучала прежняя агрессия. – Волнуйся за себя, будешь ли ты нужен Ей по-прежнему, когда вернешься. Или Она будет довольствоваться мной одним! Ведь достоинство у меня и правда больше твоего!
– В отличие от ума, – повторил маг.
Козлоногий полыхнул очами, но не ответил.
Ненависть человеческого мага и козлоного правителя была лишь наполовину искренней. Соперники норовили всячески унизить друг друга в глазах богини и доказать собственное превосходство. Но в ее отсутствие они прекрасно умели договариваться между собой. Так было не всегда.
Два месяца назад, когда мужчина впервые пересек скалистые склоны Восточных Столбов на зачарованной ладье Иртел, впервые вплыл в исполинский чертог, служивший цитаделью богини, Вион-Меш встретил его презрением и чувством собственного превосходства.
Он делал все, чтобы донести до человека его ничтожество. Травил, унижал его перед богиней и другими ее слугами, науськивал их на него. Так продолжалось месяц – новому гостю чертогов Иртел не давали прохода, не оставляли в покое ни днем, ни ночью. Хотя грань между временами суток стерлась в подземном царстве Ледяной Владычицы.
А затем случился бунт. Вион-Меш столкнулся с вооруженным мятежом предводителей трех колоний цвергов и двух колоний сатиров – его собственного племени. Мятежники желали выдвинуть другого советника богини от своих племен вместо Вион-Меша. Некоего цверга Лагву. Прежде Вион-Меш никогда не слышал этого имени и не замечал его носителя.
Козлоногий фаворит богини казнил всех шестерых – пятерых мятежников вместе с Лагвой, который дрожал и отнекивался, говорил, что не хочет быть советником и чтит Вион-Меша, а вздор мятежников не поддерживает и не понимает, откуда взялась идея выдвинуть его на место сатира.
Казнь давних предводителей колоний подарила Вион-Мешу бесову прорву хлопот и суеты. Предстояло выбрать новых предводителей, ввести их в должность, проследить, как они справляются. Казненные руководители были компетентными и преданными – до тех пор, пока не взбунтовались.