Сквозь тернии
Шрифт:
Так вот, постоянно оставаясь в стороне от правды, маленький Титов открыл для себя удивительную истину. Оказывается, фантазия нужна не только для того, чтобы мечтать о будущем или размышлять после школы над домашним заданием. Вовсе нет! Она способна создавать целые миры! Просто так, по велению мысли. Миры с морями и реками, с полями и лесами, с горными массивами и бездонными каньонами. Но и это ещё не всё. В этих мирах жили маленькие персонажи: мальчики и девочки, птички и зверята, рыбки и насекомые. Они просыпались каждое утро все вместе и начинали играть. Там не было косых взоров или оплеух, чтобы поскорее отстал, раз
Ещё друзья разговаривали с маленьким Титовым по вечерам. Почему-то именно лёжа в постели сразу же находилось превеликое множество тем для бесед. Титов слушал истории про звёздные дали, про мощные звездолёты, что перемещаются в пространстве вовсе не за счёт реактивных двигателей, а простым усилием мысли. Он слушал, как экспедиции возвращаются домой, и их встречает ослепительное солнце. А потом необъятные дали. Кроны исполинских деревьев. Шелестящая на ветру трава. Открывается люк и всё... Первый вздох кажется бесконечным! В груди всё замирает, там под ямочкой. Сердце заходится в бешеном ритме! Поют птицы, а от вьющихся повсюду запахов кружится голова.
Так он и засыпал. А когда просыпался, вновь сталкивался с всеобщим равнодушием и косыми взглядами. Тогда маленький Титов заново отрекался от действительности, и весь день в его душе пели птицы.
Титов вновь вздрогнул. Покосился на копающегося в схемах Рыжова. Тот никак не отреагировал, и Титов заново воззрился в бездну.
«Вот всё и вернулось на круге своя, с той лишь разницей, что теперь я вовсе не мальчишка. Похоже, в кольце и впрямь что-то есть. Вряд ли поезд – я его и не видел сроду. Хотя я просто не заглядывал так далеко. Мне хватало поверхности, а кто-нибудь, возможно, и впрямь проник за грань. Так что же делать? – Титов помассировал виски. – Один случай несанкционированного разгона уже был. В тот момент, когда Малыш попытался приблизиться к истине. Где гарантии, что подобное не повторится снова? Гарантий нет никаких. Что если корабль и впрямь способен «плыть» – что тогда? Допустим, другая сторона реальности. Но как прыгать без ориентиров? Как потом вернуться обратно? Да и хватит ли топлива? – Титов тёр уже подбородок. – Нет, не хватит. Но ведь есть Светлана... Стоп! Это уже слишком! Да и потянет ли она всё вместе? Саму себя, может быть и да. А вот как быть с остальными членами экипажа? Или довольствоваться тем, что им хватит обретённой истины? Бред. Зачем нужна такая истина, которая равносильна смерти, потому что обратного пути попросту нет? Чёрт, это и впрямь замкнутый круг!»
Титов посмотрел на Рыжова.
– Мы сможем провести внеплановый разворот в ручном режиме?
Рыжов неопределённо хмыкнул.
– Да или нет? – сухо спросил Титов.
– На такой скорости – это безумие. Достаточно одного неверного манёвра и нас унесёт чёрте-куда. Я бы не стал рисковать, – Рыжов выжидательно глянул на Титов. – Есть какие-то проблемы?
Титов кивнул.
– Есть всего одна проблема, но она тревожит меня побольше всего остального.
– Дело в Малыше?
– В нём. Мы чего-то не учли, создавая столь сложный организм. Похоже, человеку и впрямь слишком рано возлагать на себя функции бога.
– Малыш – всего лишь
– В том-то и дело, что разумная, – вздохнул Титов. – Только думает эта система не о заданном уроке, а о чём-то своём. Как и человек.
– Думаешь, он представляет серьёзную опасность?
Титов пожал плечами.
– Как я могу ответить на этот вопрос, когда даже приблизительно не знаю, откуда пошло всё это. Если только...
– Что, «только»?
Титов напряжённо молчал, вновь размышляя о чём-то своём. Рыжов ждал. Титов всё же ответил:
– Мне кажется, он общался со Светланой. Ещё там, на Земле, до полёта.
– Думаете, эта индиго могла его чем-нибудь «заразить»? – Рыжов усмехнулся.
– Думать нужно было там, – сухо ответил Титов, поднимаясь из кресла. – Мы же предпочли закрыть на всё происходящее глаза... как нам и посоветовали.
Рыжов недовольно спросил:
– Так что мне делать?
– Просчитай манёвр. От и до. Если есть хотя бы пятьдесят процентов на успешный исход, то это уже что-то.
Рыжов нахмурился.
– Я просчитаю. Только, в этом случае, мне нужен наш «старик».
– Александр Сергеевич в твоём распоряжении, – Титов замер у люка. – Что-нибудь ещё?
Рыжов сказал, не оборачиваясь:
– Мне не понравилось выражение: «на успешный исход».
– Мне тоже, мало что нравится во всём этом.
– Это же полнейший бред! – Женя недоверчиво качнула головой. – Такого не может быть в действительности!
Аверин усмехнулся. Потрепал задумчивую Светлану по распущенным волосам. Девочка никак не отреагировала на этот жест. Лишь прислонила правую кисть к подбородку и оттянула пальцами нижнюю губу.
Женя уставилась в иллюминатор.
Свет в кают-компании еле заметно мерцал. Два дивана – вдоль переборок, письменный стол – посередине, книжный шкафчик – у дальней стены. Всё казалось живым. Тени от мебели раскачивались из стороны в сторону, силясь уловить суть беседы.
Женя всплеснула руками.
– Даже если поверить в эту историю, – чего я, хоть убейте, не могу сделать! – неизменно возникает другой вопрос: как это всё связано с происходящим здесь?
Аверин пожал плечами. Взял со стола карандаш и принялся вертеть в пальцах. Посмотрел на Женю.
– А кто сказал, что всё взаимосвязано?
Женя уставилась в ответ.
– Да тут не нужно быть заправским экспертом криминалистики. Ведь факты же – налицо!
Аверин рассмеялся.
– Ну вот, верить не верим, но играем в факты.
Женя вспыхнула.
– Ну, знаешь ли!.. – Она всё же заставила себя совладать с чувствами и, переведя дух, продолжила наседать: – Это непонятно понятие «плыть» – употребляется и здесь и там! Эта чёртова латынь, и проклятые поезда, что везут людей незнамо куда!
– Так уж и не знамо... – процедил Аверин.
Женя поперхнулась.
– И ты веришь, что именно туда?
– А что мне остаётся делать? Я видел это, как вижу сейчас вас двоих! Я потерял друзей! Чуть было не погиб сам! Чему мне верить, если не собственным глазам?!
Женя задумалась.
– Возможно, эпилептический припадок. Знаешь, существует такое нервное расстройство, именуемое «эпилепсией височных долей головного мозга». Ею ещё страдал писатель Льюис Кэрролл. Тот, что написал сказку про «Алису»...