Сквозь Тлен

Зубреньков Петр

— Живей не останавливайтесь, — скомандовал Трёхглаз, — повезло всего лишь кисть потерял. Я как-то видел, как скелет рассыпался целиком, просто проходя через поляну этой гадости.

Соседняя группа скрылась среди построек, если бы мы могли, то затаили дыхание. В деревне царила тишина, ни огонька, ни звука.

— Скорее всего деревня брошенная, — предположил я.

— Очень надеюсь, — кивнул стоящий рядом скелет.

— Ыыы, — раздалось мычание нашего немого. Он указал туда где обычно по утрам медленно восходит солнце.

В деревне пока что ничего не произошло. Точно пустая. Переключившись

на насущные проблемы мы принялись искать укрытие. Сила, контролирующая Повара, не пускала его к нам, а нас к нему. Однако мы могли отклониться от основного пути. В деревню войти нам так и не удалось, слишком далеко, а вот по самой границе леса, в густых зарослях кустарника, мы нашли небольшую яму. Пришлось, как и прежде, спрятаться в ямке под кустами, закидав себя листьями. Как будто испуганные зайцы мы пережидали ненавистный дневной свет. Повар не мог позволить себе даже такого, в течение всего дня, я с ужасом слушал скрип и скрежет его костей. Все происходило без звука, ни воплей, ни криков, только извивающаяся в корчах тело. По мне так еще страшней. Я невольно вспомнил, как и сам первый раз попался под солнечные лучи. Ощущение не из самых приятных.

Повар лежал прямо на лугу, под прямыми лучами солнца, а мы так и не могли ему ничем помочь. Только теперь, я понял насколько мне повезло, на его месте мог лежать я. А еще, сильней чем обычно, я ощутил чувство полной беспомощности. Мы и раньше подчинялись господину и были его рабами, но то что происходит сейчас. Больше это походит не на управляющие команды, а на полное подчинение. Мы как будто марионетки. Даже двигаться сами не можем.

— Он выживет? — спросил я, вжимаясь поглубже в яму.

— Выживет, однако ослабнет изрядно. Минимум половину силы у него солнце выпьет. Самые тяжелые ощущения испытываешь в первый раз. Хотя кому я рассказываю.

Я невольно вздрогнул, в первый раз я едва не ослеп и чуть с ума не сошел.

— Ыыы, — злобно замечал рядом немой скелет. Сжимая в бессилия кулаки.

— Половинка, вечером будет смена. Пойду я или Ы, смена обычно происходит два раза за ночь, сегодня был ты и Повар, значит пойдет кто-то из нас двоих.

— А кто решает?

— Не ты, и не я, — Трёхглаз тихонько выругался и стукнул кулаком по земле, — даже здесь нам нет выбора. Полный контроль.

Так мы и пролежали до вечера, трое под кустами, слушая молчаливые мучения товарища. Стоит ли говорить, что настроение наше, когда мы смогли идти, было крайне отвратительным. Преград впереди не было, мы молча, подобрали останки Повара, он был жив, но идти сам пока не мог. Сил его, едва хватало чтобы не рассыпаться на части.

Я и наш немой товарищ, взяли его под руки и поволокли. Трёхглаз с засветившийся сферой двинул вперед. Видимо наступила его очередь. Наша группа прошла по краю обжитых территорий. И неспешно вышла к берегу реки.

Поросшие рогозом и камышом берега, намекали на небольшую глубину. Судя по проплывающей листве течение тоже было слабоватым. Если брод и есть, то точно не в том месте где появились мы. Многоголосый лягушачий хор смолк практически моментально. Стайка уток испугано шарахнулась от нас разлетаясь над самой водой.

Повар, между тем начал потихоньку приходить в себя. Если можно, так сказать. Продравшись через заросли,

мы вышли на открытую воду, здесь она плескалась по колено. Хотя бредущий впереди Трёхглаз, медленно брел погрузившись уже по грудь. Плавать мы не умеем, просто не получается. Поэтому предпочитаем лишний раз в воду не лезть. Течение хоть и не сильное, однако изрядно замедляло его движение. Справа и слева виделись такие же группы скелетов. Они вырвались немного вперед. Трёхглаз с поврежденным черепом, все-таки был явно слабее других, обычных скелетов. Скелет со светящейся сферой из соседней группы, уже почти выбрался на берег. Мы все еще барахтались в это время посреди реки. Один из скелетов неподалеку запнулся и упал на берегу, он попытался подняться едва заметно качнулся и осыпался кучкой неживых костей. Сфера мигнула и погасла рядом с его останками.

— Ловушка, засада, — завопил я. в надежде что меня услышит Трёхглаз. Думаю, он услышал, но движение не прекратил. На берегу рассыпался еще один скелет, уже из другой группы, его сфера тоже погасла.

— Стой! Трёхглаз, там что-то не так?

Неведомая сила не оставляла контроля, скелет шагнул на берег. Трёхглаз медленно из последних сил повернулся к нам лицом. Сделал еще пару шагов и осыпался в траву. Руки его так и не отпустили сферу, красное свечение медленно затухло.

— Ыыыыы, — завопил рядом немой скелет, и попытался ринутся на берег к товарищу. Незримая сила его остановила, идти вперед невозможно, нас будто оттолкнуло от нашего предводителя.

Я почувствовал странное изменение вокруг, кто-то или что-то, приказывало нам идти назад к деревне. Сопротивляться приказу не было сил и желания. В голове лихорадочно метались разные мысли и все сильнее выделялась одна. Трёхглаза больше нет. Так легко и буднично, раз два и он погиб. Возможно будь я живой, реагировал бы по-другому на гибель товарища. Однако пустота, злость, обида, волнами плескались даже в моей голове. Думаю, сказывалось и то, что с каждым днем проживание в теле нежити, эмоции чувства и прочее постепенно притуплялись. Я просто повернулся и побрел к только что покинутому берегу. К виднеющемся домикам.

С гибелью товарища, контроль изменился, мы способны были идти в деревню. Нас почти ничего не сдерживало. Пару минут спустя меня нагнал Ы, вода стекала с его костей струйками будто слезы, а меж ребер застряли клочки тины. Видимо он пытался даже на четвереньках добраться до погибшего товарища.

Странно, почему я более равнодушен, ведь они гораздо дольше нежить чем я. Однако проявляют больше человеческого.

— Сейчас бы поминальный пирог с капустой, — Повар медленно брел рядом, — главное его в печи не передержать. Иначе тесто будет суховато и жестко.

Так под кулинарные бормотания, мы вошли в деревню. Мои мысль все еще хаотично метались в голове. А тело жило собственной жизнью. Я подошел к стене и со всей возможной силой и яростью, воткнул тонкие пальцы в зазор между бревнами. Сухой мох, которым конопатили щели, начал крошиться под нечеловеческими давлением моих мертвых пальцев. Сфера вывалилась где-то по дороге, руки мои были полностью свободны, да и плевать. Не осознавая, что я делаю, руки продолжили ковырять стену деревянного домика, в голове осталась одна мысль, ломать и разрушать.