Сквозь века
Шрифт:
— Не вздумайте! — крикнул мне мистер Оглси. — Пламя убьет вас!
— Иного пути нет! — сказала я сквозь зубы, бросила взгляд на мужа и тоже обернулась огненным бестелесным драконом.
Так странно… Лютер не был истинным драконом, но магия наделила его огромным телом древнейших магов, я же обладала той самой истинной магией, но осязаемого тела она мне не даровала. Мое сердце стало огромным и билось ровно и счастливо. Я взлетела к небу и ощутила свободу, простор принес покой и умиротворение. Жизнь, что была до этого момента, будто отошла на задний план, только свобода,
Но насладиться вдоволь Лютер мне не позволил, он налетел стремительно, дерзко. Обрушился на меня сверху и ударил сильнейшим разрядом магии, которой не пожалел. Теперь в нем говорили ненависть и желание уничтожить. Меня отшвырнуло в сторону, как только наши силы столкнулись. Закрутило и завертело в воздухе, но привыкнуть к крыльям оказалось легче, чем я того ожидала, поэтому быстро выровнялась и набросилась на противника. Мой гнев был не меньше, боль потери тоже питала яростью. Мой натиск не уступал напору Лютера. Эта схватка длилась долго, но силы драконьего пламени не иссякали, в них таилась такая разрушительная мощь, что мое хрупкое тело внутри огненного чудовища едва-едва выдерживало. Я все отчетливее понимала суть слов подруги о том, что пламя меня разорвет.
Лютер бился неистово, словно исход уже был не так важен. Он либо убьет меня, либо погибнет сам. Это не оставило мне выбора. Его крылья атаковали меня, исходящая от них сила причиняла боль, делала человека внутри огненного дракона уязвимее, я теряла контроль над пламенем, и, когда очередной удар заставил меня взреветь, я резко развернулась и выпустила пламя из пасти.
Все кончилось слишком быстро. Лютер тяжело рухнул на землю и умер мгновенно. Его тело медленно возвращалось к истинному облику, а я парила над ним, наслаждаясь потоками воздуха.
Пламя наполняло меня, питало и возбуждало, делало счастливой и заставляло забывать. Один взмах крыльев — и боль будто отступала, другой — и тяжесть, что была на сердце, ушла, третий — и мир показался прекрасным.
Душа наслаждалась покоем, а тело билось в агонии.
— Ада! — прорвался голос сквозь ветер, свистящий в ушах. — Ада!
Повинуясь чему-то, заставившему мое сердце стучать быстрее, я повернула голову. И снова этот голос. Удар мощного сердца и дрожь, я спустилась и сложила огненные крылья. Передо мной едва стоял на ногах человек, раненый, с наполовину разбитым лицом, залитым кровью, сквозь которую сияли любовью серые глаза.
— Ада, вернись ко мне, — попросил он, и этот голос что-то надломил во мне.
— Если она обратится, то долго не выдержит, — тихо сказал другой, — пламя убьет ее.
— Но должен же быть хоть какой-то выход! — Боль в голосе сероглазого разрывала душу, и я никак не могла понять — почему.
— Она должна вернуть пламя тому, кто его даровал.
— Дракону?
Тот, что был старше, кивнул, но этот жест показался печальным.
— Но как? Чтобы вернуться так далеко, ей нужна ее собственная магия, не так ли? А значит, она должна обратиться? Но ведь тогда пламя убьет ее! И как же быть?
— Она спасла всех нас, а мы спасем ее. — Тоненький голосок белокурой девочки вызвал любопытство.
— Как? — спросил сероглазый, глядя на девочку с надеждой.
— Я умею делиться силами, — сказала она. — Мы все поможем мисс Хоггард выдержать. Теперь попросите ее вернуться.
Я смотрела в лица собравшихся вокруг меня людей и будто разрывалась надвое. Мне так хотелось вернуться к ним и купаться в любви, но также сильно я хотела парить над облаками.
— Ада, — позвал мужчина, — ты нужна нам. Ты нужна мне. Столько лет твоя душа скиталась. А теперь ты обрела дом. Помнишь, я обещал стать твоим маяком? Так вот, рассмотри хорошенько свет, что пробивается к тебе сквозь тьму чужой магии. Услышь мой голос и вернись домой.
Я подняла голову и с тоской посмотрела в небо.
— Понимаю, — продолжил сероглазый, — небо прекрасно, но твое место здесь. Как бы ни было больно, как бы ни было страшно, мы залечим раны друг друга и научимся быть счастливыми. Только вернись.
Небо или эти бездонные серые глаза, которые смотрят с такой надеждой, будто я — это вся его вселенная, весь его мир? На одно короткое мгновение выбор показался мне тяжелым, но стоило вновь оказаться в плену этих глаз, как все внутри наполнилось всеобъемлющей любовью, которая не поместилась даже в огромном драконьем сердце. Я увидела тот свет, о котором говорил сероглазый, он согрел меня, указал верный путь, и, больше не раздумывая, я отказалась от пламени. Сил почти не осталось, я умирала от разрывающей меня драконьей магии и от того, сколько энергии потратила на все то колдовство, что применяла. Мистер Оглси велел Артуру отнести меня к тому месту, где проходили невидимые магические нити, соединяющие институты магии по всей стране. Учитель заклинанием явил их и велел мне подпитаться, чтобы я смогла совершить еще один рывок.
Все мои близкие, кто еще мог удержаться на ногах, разделили со мной нелегкое путешествие и выстояли встречу с тем самым драконом, которому принадлежала магия. Сердце зашлось восторгом, стоило увидеть благородного дракона, восседавшего на вершине огромного холма. Он встретил нас, он узнал свой дар и, внимательно выслушав, принял его обратно.
— Ты очень сильна, — сказал он, и от его глубокого грудного голоса внутри все похолодело. — Но не магией. В чем твоя сила?
— В вере, — ответила я. — В людях, которые меня окружают, в их любви ко мне и в моей собственной.
Мои слова заставили дракона удовлетворенно кивнуть и даже помочь вернуться, на что, возможно, у меня уже не хватило бы сил.
Мы снова оказались у развалин Хэксмен-хауса, и только тогда я осмелилась приблизиться к бездыханному телу хозяйки пансиона. Долго-долго я просидела около нее, пытаясь осознать и принять эту потерю и тихо благодаря ее за то, что она для меня сделала. Слезы душили, я отказывалась принимать случившееся, и тогда мои близкие окружили нас и своими слезами разделили общую скорбь. Даже Каролина, которая едва-едва пришла в себя и оправилась от чужого колдовства, не смогла унять боли. Миссис Баррингтон была светом для всех.