Слабак, или Месяц после смерти
Шрифт:
– Ах ты ж…
– М-м-м…
– Я ещё ничего не сделал, только за руку схватил, чего ты стонешь?
– Тебя не касается. Врежь мне ещё раз - может, теперь всё-таки выбьешь зуб, а то они у меня крепкие оказались. Да и кровь перестала рот заливать.
– Зато на скуле ещё сочится… Что у тебя с рукой? Это Метка?
– Ты уже спрашивал, я уже отвечал.
– Я говорю - Метка так болит? Вон она какая воспалённая.
– Болит, но тебя это не должно волновать.
– Хорёк… как там… Малфой… ты откуда тут вообще?
– Специально для тебя пришёл, послужить мальчиком
– Даже если я тебя изваляю до полусмерти - Фреда это не вернёт. И не сделает меня отважным мстителем.
– Надо же! И года не прошло, как понял.
– Вот Фред бы смог. Он бы многое смог… Почему он, а не я?!
– Потому что. И если бы остался он - было бы то же самое, он бы тоже мучился - почему убит ты, а не он. И Тедди Люпин, когда подрастёт, тоже задаст вопрос - почему именно его папа и мама погибли, а не чьи-нибудь ещё?
– Я не хочу жить.
– Да, самый лёгкий и самый эгоистичный выход найден, поздравляю.
– Я же не делаю ничего. Я помню об остальных… о маме.
– Вот именно - ты ничего не делаешь. Просто пьёшь. Надеешься, однажды вляпаешься в историю по пьяни, и тебя невзначай грохнут? Так, конечно, легче.
– Малфой! Заткнись!
– И пока ты будешь невменяемым валяться по кабакам в собственной рвоте, такие как я - точно такие же тряпки и слабаки, - будут пользоваться вашими с братом изобретениями. Будут подкрадываться и творить гадости. Пусть сами мы не можем убивать, но мы можем как Петтигрю - сдавать Лорду друзей. Или как я - открывать проходы Пожирателям, чтобы те порезвились на территории школы, где, на минуточку, всё ещё учится твоя сестра. А ты пей, пей. Убеждай себя, что раз не смог выпустить «Аваду» - не сможешь уже больше ничего. Ведь убийство - это, конечно, высшая справедливость. Недаром Лорд и его приспешники используют эту «справедливость» с такой лёгкостью, верно? Ведь они - сильные волшебники, а ты, разумеется, ничтожество. Поэтому залей в себя побольше горючки и сдохни в сточной канаве. Проводить тебя до ближайшего ночного магазина? Маггловские ещё работают, а там есть пойло позабористее Огневиски.
– Блямс! Закрой свой поганый рот! Блямс! Блямс!
– Джордж! Джордж! Прекрати!
– Всё в порядке, милая Гермиона, у нас тут просто мужской разговор. Тьфу!
– Пусти! Пусти, Гермиона!
– Что тут происходит? Малфой, почему ты…
– Уже ничего не происходит, Поттер. Всего наилучшего… Хлоп!
– Вж-жик!.. Вж-жик!
– Э-э… всем привет. Джордж? А ты здесь какими судьбами?.. Гермиона, ты почему плачешь?
– Рон! Рон!
– Да ты чего, маленькая?... Ребята, вы нас извините, кажется, я ей нужен… Пойдём выйдем, солнышко.
– …
– Ну?
– …
– Что здесь было?
– …
– Я спрашиваю…
– Я слышал, что ты спрашиваешь. Ничего особенного. Набил хорьку морду. Ты его зачем притащил? У него же Метка. И отец…
– А у меня шрам и вообще нет родителей. Дальше что? Это мой дом… Он тебе что-то сказал? Что-то плохое?
– Ха! А кода он говорил что-то хорошее? Не в тот ли
– Гм…
– Самое паршивое - что он прав, Гарри. Он прав… Ладно, пойду-ка я…
– Куда?
– Домой. Извинюсь перед мамой за свинское поведение.
– А зачем приходил?
– Честно? Не помню уже. Пьяный был.
– А сейчас?
– Сейчас - трезвый… И знаешь что? Если тебе когда покажется, будто я чересчур прикладываюсь к бутылке, ты мне скажи только два слова - «хорёк» и «тряпка»… ну, или «слабак», договорились?
– Ну… да… Ты уверен, что всё будет в порядке?
– В порядке у меня уже никогда ничего не будет. Но от алкогольных возлияний я, пожалуй, воздержусь… Пока, Гарри. Рону и Гермионе тоже «до свидания» передай… ну и маму я предупрежу, что они тут ночуют… Они же останутся у тебя?
– Скорее всего.
– Тогда до встречи… Хлоп!
– Вж-жик!.. Кричат, вопят, плачут… и никто не обращает на меня внимания. И племянничек не попрощался. Обидно, между прочим… А ты не стой тут босой, чума болотная. Простудишься - с кем я ругаться буду? Вж-жик!
29 МАЯ 1998 ГОДА, ПЯТНИЦА
– Миссис Блэк! Миссис Б…
– Вж-жик! Ну?
– Вчера… что они друг другу наговорили?
– Они - это кто? Уточняй, о ком говоришь, оккупант. У тебя тут полно народу ошивается.
– Драко и Джордж.
– Сама бы хотела знать. Но мне отсюда и так плохо слышно, а они ещё и дверь в кухню закрыли. Там твоя грязнокровка топталась - спроси лучше у неё. Она, правда, очень старалась не подслушивать. Всё ходила кругами, уши заткнув, и стишки какие-то под нос бормотала. Потом смотрю: не выдержала, уши открыла, охнула, дверь распахнула - и туда, с криком. А там уж и вы появились…
– Жалко как…
– А теперь ты взамен рассказывай.
– О чём?
– О себе. Что натворил?
– Я? Да ничего!
– Это ты перед живыми подбородки вздёргивай и глаза прищуривай, может, они и испугаются. А я одному такому упрямому притворщику была матерью. Он тоже частенько делал вид, будто всё в порядке и он всегда прав. Говорила я ему… вернее, кричала… впрочем, поздно. Так в чём дело?
– Не всегда… прав не всегда.
– Ну?
– Да так… наговорил я разного, чего не надо было говорить. Он обиделся.
– Ещё бы! За ними, Малфоями, не заржавеет - едва почудится какой урон нежно лелеемому достоинству, моментом спину выпрямили, как метлу проглотили, зыркнули так, чтоб до печенок проняло, и на выход. И, главное, порой понять невозможно, на что среагировали-то, а они годами не разговаривают.
– Годами?!
– Угу. Уж Нарцисса-то, вроде, не урождённая, а она два года мне только холодно головой кивала, когда мы встречались на светских мероприятиях. Оказалось, она услышала, как я в разговоре с Друэллой, её матерью, назвала Люциуса проходимцем. Из-за такой мелочи игнорировать родную тётку! Представляешь?
– Да с Драко-то что мне делать?
– Такие вещи ты сам решай, осквернитель дома моих предков. У тебя с живыми лучше получается, чем когда-то у меня. Да и за последствия потом тоже тебе отвечать.