Слабое место жесткого диска
Шрифт:
Лицевая стена здания, где располагалась «Тарасов-Айнэ», была украшена двумя огромными плакатами, которые ночью еще и подсвечивались; там, в комиксообразной форме, весьма искусно, надо сказать, коротко и ясно давалось понять, что человек или фирма, которые не застраховали себя ото всего, что вообще возможно в нашем стремительно текущем, быстроразвивающемся мире, прогорят неопровержимо и бесповоротно.
Охранников было целых пятеро, их всегда легко отличить от посторонней тусующейся или конкретной деловой толпы: по взгляду, по одежде. Они, правда, предполагают, что не особо выделяются среди людей,
Я поймал себя на мысли, что неожиданно много пытаюсь шутить, причем желание это исходит не от нормальной веселости, а от нервного напряжения.
«Черт, – подумал я, – да что с тобой, Мареев? Ты, конечно, трус изрядный, но здесь-то что? Полно народу, охрана – что может случиться?»
Но меня не оставляли плохие предчувствия.
Тихонько ныли локтевые суставы, поясница… Строго говоря, за это время я не успел бы переговорить ни с одним нормальным человеком: ведь в большинстве случаев необходимо сначала представиться, чтобы вести тематическую беседу с незнакомцем.
Однако, как подсказывает постоянный рабочий опыт, журналист обычному человеку рознь.
Потому, совершенно не колеблясь, я приблизился к тусующимся репортерам различных изданий, будь то бумажные или радиочастотные (телевидения здесь не было), и, вежливо улыбнувшись, обратился к крайнему, который, кажется, не принимал участия во всеобщей винегретообразной беседе, а внимательно наблюдал за входом в здание.
– Простите пожалуйста… – Он окинул меня быстрым, как ему казалось, проницательным взглядом.
– Вы, наверное, в курсе всех этих событий? – он, не поворачиваясь, скромно пожал плечами.
– Не подскажете, сколько времени все это займет?
– Часа полтора максимум, – уверенно ответил репортер, сжимая диктофон, и все так же не осчастливливая меня взглядом, – а, скорее всего, минут за сорок управимся с основной частью, а дальше ничего интересного не будет.
– Не понимаю, зачем он устраивает эту встречу, когда у него сына грохнули? – подивился я, в упор глядя на журналиста.
– У вас неверная информация, – ответил тот, впервые поворачиваясь ко мне и снисходительно на меня глядя, – не грохнули, а несчастный случай. – И тут же разъяснил, словно отстающему в развитии: – Павел Петрович Огородников попал в аварию и скончался прямо там. Сгорел заживо. Между прочим, был первый помощник, хоть официально не в должности… – Тут народ стали впускать, и собеседник мой, не извинившись, обернулся к своим, хлопнув двоих по плечам. – Эй, впускают! Давайте быстрее! – В мгновение ока дружеская компания собралась в ощетинившийся локтями и коленями шар и начала прорываться к дверям, распугивая почтенных жителей города.
«Так вот почему в газетах не было официальной похоронки! – догадался я, – По каким-то своим причинам отец сделал из убийства сына автомобильную аварию с летальным исходом. Но почему? Чтобы скрыть причастность сына к деятельности преступных группировок? Но как все это осуществили практически? Перенесли бескровное тело в машину и столкнули ее со столбом? Любая нормальная экспертиза покажет, что… ах, да, он же сгорел заживо… Тогда понятно».
Раздумывая в таком стиле, я присоединился к довольно вялой толпе отстающих, которым главное
Так мы и вошли внутрь.
Конференция была довольно интересная, Петр Аркадьевич говорил живо, с юмором, распространяя свое обаяние на пришедших, и вовсе не производил впечатление человека в трауре. В увлекательной форме он поведал о современных трудностях и путях в развитии страхового дела, попутно привел множество примеров о мошенничестве, ни на кого конкретно не ссылаясь, но достаточно прозрачно намекая; убедительно раскрыл весь потенциал собственной мощной и далековпередсмотрящей фирмы, давая понять, что человек или организация, не заботящиеся о своем будущем, не имеют шанса на какой-либо успех, кроме случайного, а также раскрыл всю полноту и гибкость систем и программ страхования, принятых в компании «Тарасов-Айнэ».
На все это у него ушло минут тридцать пять.
Затем потекли вопросы – от журналистов, из зала, там были два микрофона.
На вопросы отвечал не только сам Огородников, но и его первейшие помощники – начальник отдела безопасности, старший экономист, а также молодой человек приятной наружности, которого представили как менеджера по работе с общественностью.
Случай с «Эко-Волгой» был рассмотрен без излишних подробностей, но четко и ясно: по представлении отчета от руководства самого банка, в центральном помещении которого возник пожар, нанесший некоторую не упоминавшуюся сумму материального ущерба, страховая фирма провела расследование, в ходе которого выяснилась преступная подоплека. Впрямую уверенность Огородникова и его людей не высказывалась, равно как не упоминались слова «преступление», «мошенничество». – Но разговор о халатности и о возбуждении уголовного дела рисовал безрадостную перспективу всем заговорщикам, желающим получить незаконные деньги со страховой компании.
Затем знакомый голос незнакомого журналиста, с которым мы говорили менее часа назад, из первых рядов задал вопрос, который резко всколыхнул всех присутствующих.
– Петр Аркадьевич, как отразилась недавняя трагическая смерть вашего племянника, Павла Петровича Огородникова, на вашей деятельности и деятельности вашей компании; не считаете ли вы, что это событие каким-либо образом связано с делами покойного: ведь именно он вел расследование пожара в «Эко-Банке»?!
Шум поднялся такой, что неосмотрительный репортер, наверное, весьма пожалел о своем вопросе и наверняка отругал про себя человека, который навел его на мысль задать – то есть меня.
Похоже, что журналиста вообще могли выставить из зала; по крайней мере, внушительный начальник отдела безопасности фирмы «Тарасов-Айнэ» уже подал сигнал охранникам, но сам Огородников благоразумно остановил его – это произошло быстро и малозаметно, но я-то смотрел именно на них…
– Дело об убийстве моего племянника находится сейчас в прокуратуре и ведется компетентными людьми, – ответил Петр Аркадьевич после пояснения общественности, что племянник приходился ему почти сыном, что он нес ответственность за него перед памятью умершего отца молодого человека, что отношения у них были очень родственные и что он сейчас очень переживает, но работа есть работа.