Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания
Шрифт:
Что говорит «Центр» «Юстасу»? Он как бы говорит: «Тебя «засвечивают», демонизируют, раздувают, упаковывают... А мы тебя не защищаем, но ведь и не сдаем!»
Понять это можно по-разному. Например, как то, что «Юстас» и нужен «Центру» как живой, но раздутый и обгаженный всеми компроматными мухами. А можно и так, что «Юстасу» предложена стратегия автономного выживания.
Игровая стратегия «Центра» в любом случае становится поливалентной. А любая поливалентная стратегия «Центра» предполагает поливалентную стратегию «Юстаса». «Центр» не шлет директив, он предлагает самому выбрать. Сценарное
«Юстас» ведь понимает (по почерку, затрагиваемым темам), что его атакуют не заполошные маргиналы, а внешнее звено другой цепи, ведущей в другой конкретный «Центр». «Юстас» на то и «Юстас», чтобы бороться с другими «Юстасами», а не с другими «Центрами» (рис.23).
Однако «Центр» предлагает «Юстасу» автономность. То есть он говорит: «Я разбираться с другим "Центром" ради тебя не буду. Ты, если можешь, разберись... Даже неплохо, если разберешься... Но только сам».
«Юстас» спрашивает: «А как я могу разобраться с чужим "Центром"? Я же «Юстас»!»
Свой «Центр» говорит «Юстасу»: «А как хочешь! Не можешь? Гибни! Можешь? Выживай! Ты у нас теперь на выживании... А ты не знал?»
Фигурально это напоминает только анекдот про милиционера, который несколько месяцев не приходил за зарплатой, а когда его спросили почему, ответил: «Я-то думал – дали пистолет и... вертись, как хочешь!»
Короче, «Юстасу» сказали: «Вертись, как хочешь!» И предложили самому добывать пистолет. Причем не абы какой, а для войны с чужим «Центром» при бездействии собственного.
Что делает «Юстас»? Он вертится. То есть начинает создавать свои орудия информационной войны (например, интернет-сайты). И палить... ну, не в корневые структуры, а так, кое-куда.
Ведя ответную войну (фактически на свой страх и риск, но, в любом случае, балансируя на грани открытого и закрытого), «Юстас» как бы посылает мессидж: «Центр и Центр-1, вы когда-нибудь разберетесь друг с другом? Возникнет этот... как его... консенсус элит? !!»
«Центр-1», естественно, молчит. Но и «Центр» молчит.
Возможно, они молчат по сугубо конкретной причине. Но есть и причина общая. И именно наличие этой общей причины придает коллизии масштаб. Эта общая причина такова: как минимум, в нашем «мире ЗС», при его существующем качестве, нет места арбитражу и арбитру.
В самом деле, арбитром не может быть никакая формальная структура, никакой Совет Безопасности. Им может быть только ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ И ОДНОВРЕМЕННО НЕФОРМАЛЬНЫЙ СОВЕТ ПО «ЗС-ной» ЭТИКЕ.
Если бы такой Совет был, то не было бы безобразий и был бы этот самый консенсус элит.
Итак, если бы был такой Совет... Но его нет и не может быть по разным причинам. Я их разберу в другой раз. А тут лишь повторюсь: «Если бы у моей тети были колеса, то была бы не тетя, а дилижанс». Но раз есть тетя, а не дилижанс, то нет и Совета по ЗС-этике. А раз его нет, то никто не помешает «засветить» сюжет из «мира ЗС». И не только «засветить»!
Так война «Юстаса» с врагами превращается в «междуусобную войну неких левых сил». Во все это втягивается идеология... Что дальше? Кто больше? (рис.24).
Идеологическое поле невозможно без мифов. Мифы начинают сращиваться с компроматами, а компроматы – с мифами. Образуются «мифо-компра» и «компро-мифы». Гнойная постмодернизация нарастает лавинообразно. Гибриды компры и мифов кривляются, гниют, засоряют идеологическую среду.
Драка в «мире ЗС», нарушающая норму ЗС («слив», «засветка»), порождает несоразмерные процессы в сфере как бы открытой идеологии. Протуберанцы грязи, порожденные этой дракой, насыщаясь идеологическими спорами, разрастаются. А идеология гибнет не родившись. Оставить это без внимания – значит, проявить полное безразличие к судьбе идеологического процесса. А, между прочим, эта судьба синонимична судьбе мира. По крайней мере, я так считаю. И выше уже показал, почему считаю.
Таково влияние на идеологию. А на профессиональную нравственность? На ответственность описания? Все это подвергается катастрофической эрозии. На месте ответственного слова возникает мешанина, выдаваемая за журналистские расследования. В этой бурде тонут последние остатки смыслов. Отборные азефы называют себя бурцевыми, дерзко претендуют на разоблачения могущественнейших мафий. Тон разоблачений трусливый, жалкий и глупый. Понятно, что не то что на могущественную мафию, а на дядю Васю с монтировкой такой пацан-разоблачитель не полезет.
Стоп!
После подобных констатации вроде бы напрашивается вопрос: если все так жалко и глупо, зачем в это всматриваться? Если все так специфически пахнет, зачем, так сказать, нюхать неаппетитное?
Есть две причины.
Об одной из них я уже говорил. Налицо определенная ситуация на рынке объяснений происходящего. Существует повышенный спрос на «ненормативные описания». Этот спрос вызван тем, что политические коллизии все больше погружаются в «непрозрачное». А значит, нормативные описания, апеллирующие к «прозрачному», транспарентному, так сказать, обессмысливаются.
Отсюда – спрос на альтернативные описания. Спрос нарастает. И, даже если все альтернативное будет невыносимо грязным, это нарастание спроса востребует самые грязные описания. Грязь – на то и грязь, чтобы внутри нее завелась зараза Потребители грязи неминуемо заразятся. И сами станут разносчиками заразы.
Как вы относитесь к тем немецким интеллектуалам, которые фыркали в конце 20-х годов, видя, как «Майн кампф» или «Протоколы сионских мудрецов» обретают безумную востребованность? Почему эти интеллектуалы фыркали, а не анализировали генезис и структуру подобного спроса? Почему они фыркали, а не выступали в качестве альтернативного источника конкурентоспособного интеллектуального предложения? Сильно ли мы ошибемся, если скажем, что это фырканье, в числе прочего ответственно за Освенцим? '