Слабость Виктории Бергман (сборник)
Шрифт:
Она положила бутерброд перед Юханом, но тот посмотрел на него с отвращением.
– Но все остальные родители там были, а у них ведь тоже есть работа.
Жанетт посмотрела на Оке в поисках поддержки, но он по-прежнему стоял уставившись в окно.
Безоглядная любовь, подумала она. Ее носителем должна была быть она, а она, сама того не заметив, переложила эту задачу на плечи сына.
– Но ты же знаешь, – умоляюще глядя на Юхана, проговорила она, – мама ловит преступников, чтобы ты, твои приятели и их родители могли по ночам спать спокойно.
Юхан посмотрел на нее в упор,
– Ты говоришь мне это с тех пор, как мне было пять лет! – крикнул он, вставая из-за стола. – Я уже больше не какой-нибудь проклятый сосунок!
Дверь в комнату Юхана с шумом захлопнулась.
Жанетт осталась сидеть с чашкой кофе в руках.
Чашка была теплой.
Кроме нее, в этот миг больше ничего теплого не существовало.
– Как же мы дошли до такого?
Оке обернулся и задумчиво посмотрел на нее.
– Не могу припомнить, чтобы было иначе, – произнес он. – Пойду загружу стиральную машину.
Он развернулся и вышел.
Жанетт закрыла лицо руками. Слезы жгли под веками. Она чувствовала, как почва уходит из-под ног. Все, что она принимала как данность, пошатнулось в своей основе. Кто она без них такая?
Она взяла себя в руки, вышла в прихожую, перекинула куртку через руку и ушла, не попрощавшись. Она им тут не нужна.
Жанетт села в машину и отправилась туда, где по-прежнему оставалась ее жизнь.
Квартал Крунуберг
В ожидании, пока фон Квист окажется доступен, Жанетт читала все, что ей попадалось, об обезболивающих препаратах вообще и о ксилокаине в частности.
В половине одиннадцатого ей наконец удалось дозвониться до прокурора.
– Почему ты так упорствуешь? – начал он. – Насколько мне известно, ты не имеешь к этому делу никакого отношения. Им занимается Миккельсен. Или я ошибаюсь?
Жанетт рассердил его начальственный тон.
– Да, это так, но есть кое-какие моменты, в которые мне хотелось бы внести ясность. Меня интересует кое-что из сказанного им на допросах.
– Вот как, и что же именно?
– Прежде всего его утверждение, будто он знает, как можно купить ребенка. Ребенка, которого никто не станет разыскивать и которого за плату можно устранить. Потом я хотела бы выяснить у него еще пару вещей.
– И что конкретно?
– Убитых мальчиков кастрировали, и их тела содержат болеутоляющий препарат, используемый дантистами. Карл Лундстрём имеет довольно радикальные взгляды по поводу кастрации, и вам наверняка известно, что его жена зубной врач. Короче говоря, он представляет интерес для моего расследования.
– Извини, конечно… – Фон Квист откашлялся. – Но, на мой взгляд, это звучит очень туманно. Ничего конкретного. Кроме того, тебе неизвестно одно обстоятельство. – Он умолк.
– Вот как, и чего же я не знаю?
– Что он во время допросов находился под воздействием сильных препаратов.
– Да, но это ведь не оправдывает…
– Милочка, – перебил ее прокурор, – ты же не знаешь, о каких препаратах идет речь.
От его снисходительного тона Жанетт буквально закипела от ярости, но поняла, что необходимо сдержаться.
– Да, верно. О каких же препаратах идет
– Тебе что-нибудь говорит название “ксанор”?
Жанетт задумалась:
– Нет, пожалуй, я не могу…
– Я это понял. Иначе ты не стала бы принимать высказывания Лундстрёма всерьез.
– Что вы имеете в виду?
– Ксанор – это препарат, который заставил Томаса Квика [56] признаться почти во всех когда-либо совершенных и нераскрытых убийствах. Если бы его спросили, он, вероятно, взял бы на себя также убийства Улофа Пальме и Джона Кеннеди. Или даже геноцид в Руанде. – Фон Квист захихикал над собственной шуткой.
56
Томас Квик (настоящее имя Стуре Рагнар Бергвалль) – шведский маньяк-убийца, взявший на себя вину за двадцать убийств, совершенных на территории Скандинавии, и отбывающий пожизненное заключение. Несколько лет назад он отказался от большинства своих признаний, заявив, что сделал их под воздействием психотропных препаратов.
– Значит, вы полагаете, что…
– Что тебе нет смысла продолжать в этом копаться, – перебил он. – Вернее, я запрещаю тебе продолжать копаться.
– У вас есть на это право?
– Безусловно, и я уже поговорил с Биллингом.
Жанетт трясло от злости. Если бы не надменный тон прокурора, она, возможно, смирилась бы с его решением, но теперь его тон лишь укрепил ее решимость действовать вопреки. Пусть Лундстрём был накачан какими угодно препаратами, сказанное им слишком интересно, чтобы это отбрасывать.
Она не сдастся.
Мыльный дворец
Мрачный грозовой дождь барабанил по медной крыше “Мюнхенской пивоварни” [57] , и яркие молнии периодически освещали залив Риддарфьерден.
Во время обеда София Цеттерлунд решила, что лучший способ очистить мысли – прогулка по кварталам вокруг площади Мариаторгет. Кроме того, у нее начинала болеть голова.
Воздух был теплым, и после утреннего ливня над залитой солнцем площадью поднимался пар.
57
“Мюнхенская пивоварня” – комплекс в районе Сёдермальм, используемый в настоящее время как бизнес-центр, включающий также помещения для выставок и конференций.
Слева от бронзовой статуи рыбачащего бога Тора несколько пожилых мужчин собрались сыграть партию в петанк, а на газоне кое-где лежали люди на пледах. Выхлопные газы от машин с улицы Хурнсгатан смешивались с пылью гравиевых дорожек, отчего дышать было трудно.
Она свернула за угол и поднялась к церкви Мариачюркан.
Двадцать минут спустя она вернулась к себе в приемную.
Головная боль усилилась, и София пошла в туалет, сполоснула лицо и приняла две таблетки тройчатки, надеясь, что этого хватит, чтобы вновь обрести силы.